Есть аналогичные рассказы и написанные русскими, обратившимися из буддизма. Прежде всего стоит упомянуть анонимный текст «Исповедь бывшего буддиста»^[17].

Автор рассказывает, что воспитан был в атеистической семье. Он познакомился с буддизмом будучи студентом мединститута сначала на платных курсах по экстрасенсорике, а затем через литературу. Позднее начал изучать дзен-буддизм и практику медитаций в группе под руководством учителя-японца. Как говорит автор, «в тот период я искренне считал себя буддистом». Он замечает: «Большинство истинных буддистов не критичны по отношению к своей религии, их не пробить никакой православной антибуддийской проповедью. Зачастую это обусловлено тем, что буддисты не знают всей правды о буддизме, незнакомы с историей буддизма. Я и сам был таким. Но критичность по отношению к буддизму во мне начала зарождаться тогда, когда я узнал, что двое моих знакомых попали в психушку. Они были буддисты. До того как попасть в психушку, они усиленно практиковали медитацию». Позднее во время работы в военном госпитале он стал свидетелем еще двух таких случаев офицеров, которые в результате увлечения буддизмом и медитацией оказались в психиатрическом отделении. Автор оговаривается, что попадание в психбольницу не является чем-то обычным для буддистов, однако отмечает, что именно эти случаи подтолкнули его к критическому взгляду на буддизм.

Я с удивлением узнал о том, что буддизм не такая уж “белая и пушистая религия”, как его рекламируют

Большое впечатление на него оказало знакомство с литературой по истории буддизма. «Я с удивлением узнал о том, что буддизм не такая уж “белая и пушистая религия”, как его рекламируют. Оказалось, что в истории буддизма был Джа-лама, который приносил человеческие жертвоприношения Махакале… Весьма неприглядное впечатление произвела на меня и информация о человеческих жертвоприношениях в монастырях Тибета^[18]… Узнал о войнах “красношапочников” и “желтошапочников” в Тибете – о том, как они захватывали друг у друга монастыри и насильно обращали монахов в свою веру (в свою ветвь буддизма)… В тот же период ко мне в руки стали попадать книги диакона Кураева. Узнал я о том, что моральное оправдание гонениям христиан в Японии были даны буддийским монахом Судэном в его трактате “О вреде христианства”. Книга эта (Судэна) попала ко мне в руки – и я с нею ознакомился тоже (ее выпустили в Киеве украинские буддисты)».

Вызвало смущение у автора история о Шугдэне: «Тибетские буддисты несколько столетий поклонялись ему как доброму, светлому духу (“защитнику” буддизма), а потом Далай-лама взял и объявил, что Шугдэну поклоняться больше не стоит, поскольку Шугдэн – дух темных сил. Информация об этом пришла к Далай-ламе, когда он в очередной раз медитировал… Получается – несколько столетий подряд буддисты поклонялись бесу (в частности – медитировали на образ Шугдэна, визуализируя его в своем сознании)». Смутила его и информация о том, что в школе японского буддизма сюгендо среди почитаемых ямабуси – «аскетов» – выступают персонажи японской мифологии, «например, демон Сайто Мусасибо Бэнкэй и божество Содзебо – повелитель длинноносых чертей тэнгу, обитающих в горах».

Он принял тантрическое посвящение. После этого начал медленно сходить с ума.

Еще одним поводом задуматься для автора стало происшедшее с его другом, который «принял тантрическое посвящение. Тантрическое посвящение в буддизме – это принятие обета по отношению к гневным божествам и духам (“защитникам” буддизма) и связано с визуализацией (в сознании буддиста) этих божеств и духов… Как-то раз к нам в город приехал лама и сказал ему: “Для того чтобы заниматься "чод" более успешно, нужно принять тантрическое посвящение”. И он его принял. После этого через несколько месяцев он начал медленно сходить с ума. Он потерял работу, от него ушла жена, наконец он попал в психушку и там чуть не повесился в туалете (хорошо, что санитар вовремя вытащил его из петли). Для того чтобы снять это самое тантрическое посвящение, его родственникам пришлось свозить его в Лавру. Только там, в Лавре, с помощью “отчитки” это самое тантрическое посвящение удалось снять».

Размышляя над всем этим, автор пришел к выводу, что «бесы (демоны) существуют не только в нашем сознании (как считают некоторые буддисты), но и в реальности. Ведь даже Далай-лама признал, что бес Шугдэн является виновником китайской оккупации Тибета и других бедствий тибетского народа. Если считать, что Шугдэн существует лишь в сознании буддистов, то каким образом он мог стать причиной несчастий целого народа? В итоге я стал приходить к мысли, что если существуют сатана и бесы, то, наверное, существует и их антагонист – Бог-Создатель».

    

Автор продолжает: «Все эти размышления о бесовщине и буддизме совпали с тем, что я никак не мог найти в буддизме истины. Я читал буддийскую литературу… общался с другими буддистами, но найти в буддизме истину не мог. Вообще, изучая буддизм, можно прийти к выводу, что ни одна буддийская школа никогда не рассматривалась ее идеологами в качестве учения, возвещающего истину в последней инстанции. Буддийский взгляд вообще заключается в том, что истина не может быть постигнута с помощью обычных познавательных (гносеологических) методов, ни описана в обычных мыслительных категориях, ни быть выражена обычными описательными методами (как, например, православный Символ веры). Одним словом – ни истину в рамках буддизма, ни весь буддизм в целом умом-разумом, согласно учениям самих идеологов буддизма, не понять…

Даже понятию “нирвана” в одной и той же школе буддизма нередко даются разные формулировки, и все эти формулировки не считаются истиной в последней инстанции. Мне могут возразить, что критерием истинности в буддизме является личный духовный опыт человека. Однако, согласно учениям разных буддийских школ, личный духовный опыт человека в свою очередь так же абсолютным критерием истинности быть не может».

Принять направление движения к христианству ему помогли беседы с православным знакомым, а также знакомство с православной литературой, посвященной христианскому осмыслению буддизма и вообще восточных практик – работы В.А. Кожевникова, диакона Андрея Кураева, В.Ю. Питанова, иеромонаха Серафима (Роуза). Однако поворотным стало глубоко личное событие, которое опытно убедило автора в том, что Бог существует. Завершает свой рассказ он словами: «В Православии я нашел истину и принял крещение».

Другое свидетельство принадлежит Антону Готману^[19]. Он на протяжении многих лет практиковал тибетский буддизм. «Около 12 лет назад я начал с ним знакомиться, лет 10 назад начал практиковать некоторые практики… Сначала учился понемногу всему подряд, потом решил искать Учителя. В результате долгих и тернистых поисков пришел к дзогчен Намкая Норбу Римпоче (впервые на ретрите^[20] был в 2005 году в Крыму, потом ездил в Румынию). Принял прибежище^[21]».

    

Заинтересовался христианством он после одного высказывания своего учителя – известного буддистского миссионера на Западе: «На предпоследнем ретрите Намкай Норбу Римпоче сказал, что в христианстве идут к тому же, к чему идут и в дзогчен, только христиане ищут это вовне, а практики дзогчен – в себе. Собственно, после этого я начал интересоваться христианством. Сначала просто изучал, что же такого они ищут. Потом начал натыкаться на описания внутреннего света в православной аскетике и т.д. Чем дальше изучал – тем больше удивлялся тому, насколько это глубокое, тщательно продуманное и проработанное учение».

Как и для иеромонаха Дамаскина (Христенсена), для Антона оказалось удивительным переосмысление получаемого во время медитаций духовного опыта в свете христианской аскетики: «Больше всего меня удивило то, что этот самый внутренний свет, звук и т.п. иногда называют “природа души” и что знание этой самой природы [в христианстве] не является чем-то значительным и важным, многие даже не заостряют внимания на этом вопросе. Смысл в том, что внутренний свет, или проявления нашей души, – это своего рода орган чувств для восприятия Бога. Но если человек пытается отвернуться от Бога, то этот орган чувств начинает выдавать собственные образы (как глаз, закрытый от света). Потом ты достигаешь знания, что это всё – проявления твоей истинной природы, и благополучно “прешься” в этом состоянии до смерти… Всё это описано, причем не в виде полемики с буддистами: писавшие это о буддистах, и тем более о дзогчен, ничего не знали, – а в виде предостережений о возможных ошибках в аскетической практике».

Самым важным я считаю момент, когда решил “все-таки” обратиться к Богу с молитвой. И как будто очнулся от многолетнего летаргического сна

Антон пишет, что, в частности, «стал читать книги отца Андрея Кураева. Первые два дня плевался, но читал. Потом появилось состояние “ну-ка, ну-ка”, потом выкачал все его книги и несколько книг других авторов и недели три всё свободное время их читал. Потом, в какой-то момент, появилась потребность обратиться к Богу… Самым важным я сейчас считаю момент, когда решил “все-таки” обратиться к Богу с молитвой. Словами это не опишешь, но понимание того, что христианство может мгновенно вывести человека за пределы сансары (которую он сам себе долго надумывал) приходит практически сразу… Не знаю, как это описать. Раньше я четко различал: вот такое переживание, вот другое. А в этот момент всего этого не было – никакого блаженства, никаких образов и т.п. Просто появилось чувство, как будто очнулся от многолетнего летаргического сна и начал жить».

Таким образом, как и для многих православных на Западе, обратившихся из буддизма, для Антона поворотным и решающим стал личный опыт переживания встречи с Богом.

Возвращаясь к записям святителя Николая Японского, можно добавить, что он тоже уделял внимание рассказам обратившихся из буддизма. Он приводит историю одной семьи: «Юуки был, и жена его также, верующим буддистом. Не нашедши “личного” Бога в буддизме, он потерял веру в него и крайне обрадован был, обретши Бога Творца и Промыслителя в христианстве, которое узнал случайно, приобретши Библию. Стал он молиться христианскому Богу, и усердная молитва даже увенчалась чудом: жена его была больна до того, что не могла вставать, он горячо помолился о ее выздоровлении, и она разом стала здорова к изумлению всех»^[22]. Именно то, что христианство дает человеку не просто «идею Бога», но живую связь с Ним, в глазах святителя Николая принципиально отличает его от буддизма. И осознание этой истины помогло многим бывшим буддистам прийти ко Христу.