Сеть, как и любой другой феномен, образующий взаимодействие людей, стал, наконец, предметом научного исследования:

    

«В начале 2013 года совершенно непрофильным научным заведением (Центром по изучению коммуникаций, связанных с изменениями климата, при Университете Джорджа Мейсона) было проведено исследование особенностей сетевого общения. Создавалась корреляция с “Черной Тетрадой” — набором из четырёх психологических характеристик — нарциссизмом (мания величия, высокомерие, эготизм и отсутствие эмпатии), макиавеллизмом (склонность к циничному манипулированию и эксплуатации окружающих), психопатией (склонность к антисоциальному поведению, импульсивность, отсутствие угрызения совести) и садизмом (получение удовольствия от нанесения боли и страданий).

Результаты просто ошеломляющие: мера проявленности “Черной Тетрады” у сетевых троллей не просто на несколько порядков превосходит эти качества у всех остальных групп, но в буквальном смысле зашкаливает. То есть перед нами совершенно больные в психическом смысле слова люди. На полную голову»

(Сергей Голубицкий. От Лулзов к Черной Тетраде: печальная эволюция форумных активистов)

Открытие просто невероятное.

Оказалось, что сетевые тролли — жестокие, равнодушные, эгоистичные и аморальные люди. Кто бы мог подумать?

Зачем проводить исследование на тему, по которой предельно точно может высказаться практически любой человек?

Ну, я имею в виду человека, который читал Толстого, Достоевского, Чехова…. Ах, да. Теперь понятно, зачем.

Тогда переформулируем вопрос: Почему желание изучить агрессивных хулиганов возникло именно в Сети?

Это уже интереснее.

Сеть создала уникальные в своем роде условия, в которых мы можем понаблюдать результат идеальной атомизации общества, в которой человек человеку — никто. Людей в Сети не связывают никакие отношения. Полностью отсутствует какая-либо зависимость членов сетевого общества друг от друга. Собственно в этом смысле Сеть вообще невозможно назвать обществом. В нем не работают общественные регуляторы в смысле принуждения.

Поведение членов Сети по отношению друг к другу — максимально свободно. Этой свободе способствует анонимность и почти полное отсутствие государственного управления.

В Сети нет семей, нет трудового коллектива, нет Родины. Тут нет ничего, что ты не вводишь в свой мир сам.

Сеть — царство абсолютной и безграничной свободы, которая может быть ограничена только по собственному желанию пользователя.

Мы имеем глобальный эксперимент по моделированию идеального либертарианского общества

В результате мы имеем глобальный эксперимент по моделированию идеального либертарианского общества за вычетом одного очень важного условия — кроме Сети мы обитаем еще и в реальном мире, где есть и государство, и семья, и ближние, а следовательно, мы имеем соответствующие ценности, соответствующие культурные коды, поведенческие сценарии.

А теперь представьте, что этого нет.

То есть у человека не возникает никакой культуры взаимоотношения с людьми как с ближними. Ей просто неоткуда возникнуть по той простой причине, что никаких ближних у человека может никогда не быть с самого рождения. Под «ближним» я имею в виду классическое определение, данное в Евангелии: «Тот, кто оказал милость» (см. Лук. 10:37).

Сетевая среда просто идеальна для изучения всего того, что произойдет с человечеством и человеком в идеальном либертарианском обществе — троллинг, порнография, виртуальный секс и так далее и тому подобное — выданное полным перечнем еще ап. Павлом: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники — Царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:9–10). Сетевые тролли — это, собственно, и есть идеальная, выращенная в идеальной среде словно в пробирке, форма «злоречивого». Эталон. Хоть в палату мер и весов относи.

Многие относят к злоречивым людей бранящихся, ругающихся, но если бы вы хоть раз слышали ругань врача, вытаскивающего человека с того света или разбирающего завал МЧСника — вы передумали бы. Мало на свете слов, звучащих лучше, чем эта ругань. Для спасаемого — точно.

Злоречивый — это именно тот, кто причиняет страдания человеку словами и наслаждается этим страданием, наслаждается чувством власти над жертвой.

Выращенная в среде идеального отчуждения особь уже лезет в мир

Собственно, выращенная в среде идеального отчуждения особь уже лезет в мир. Что такое выступление «Pussy riot» в Храме Христа Спасителя, как не троллинг? И если присмотреться к психологическим профилям фигуранток, то мы там увидим все то, что было изложено в упомянутом исследовании — нарциссизм, цинизм, садизм, социопатия.

А балаклава на голове — это не концепт такой, якобы антишоубизнесный. Это попытка сохранить комфортную для тролля анонимность.

А чего еще ждать от людей, в жизни которых не было простого человеческого тепла? Настоящего.

Выросших в семьях советской интеллигентщины (не путать с интеллигенцией, которая отличается искренней привязанностью к миру, стране, окружающим людям и собственному труду), понятия не имеющей, зачем они друг другу, погрязшей в любовницах и алиментах, верящей в собственную бессмысленность как единственное спасение от серьезного отношения к собственной жизни. Бегающей в Церковь только в знак протеста против советской власти и стремительно сбегающей в сайентологию и неоязычество, стоит только советской власти рухнуть. Разрывающейся между работами, семьями, партиями, религиями и убеждениями («мы-де не фанатики и равно уважаем разные убеждения и традиции»), а на самом деле занимаясь побегом от ответственности за собственные убеждения, предпочитая их просто не иметь за исключением самых безопасных и нетрудоемких.

Если вы присмотритесь, то вот это кляклое безобразие, только помноженное на распущенность и безнаказанность, и есть то, что предлагает нам нынешний вариант прогресса в общемировом ключе.

И как-то резко начинает хотеться чего-то другого.

    

– Ирина Арсеньевна, расскажите, пожалуйста, о себе и о своей семье.

– Я принадлежу к так называемому «второму поколению» старой эмиграции. Вернее, мои родители к нему принадлежали. Отец мой был военный, вообще, в нашей семье были военные; были так же и профессора, но, в основном, военные – отец, дядя, муж тети, дедушка. Второе поколение русской эмиграции воспитывалось на том, что знали и любили наши родители: это была та Россия, та русская культура, тот язык, та вера православная, которая так много дала России.

И ничего другого они нам передать не могли, могли только поделиться самым драгоценным. В детстве мы с братом (ныне покойным, он умер от диабета в 50 лет) дома говорили исключительно по-русски, несмотря на то, что мы оба родились в Лондоне и жили в Англии. А если нас наказывали (обычно нам делался выговор: нас учили быть более достойными, быть лучше, в общем, не впадать в те погрешности, которые столь характерны для малых детей), то обычно мы с русского переходили на английский. В конце концов, это был язык, который окружал нас. Поэтому, когда мы выросли, мы оба стали профессорами русского языка и русской литературы, потому что для нас это было самое драгоценное, это было действительно священное богатство.

И когда представители менее развитой и менее культурной части старой эмиграции, которых было немного, но все-таки они были, говорили нашим родителям: «Ваши дети должны стать англичанами (можно было сказать: французами, американцами, немцами…)! Зачем вы их учите всему этому?» То есть, зачем вы учите их русской культуре, литературе, истории? На это мама с возмущением отвечала: «Это самое драгоценное, что мы можем им дать!» И, конечно, входило туда и то нравственно-этическое и духовное воспитание, которое для нас является неотъемлемой частью всякой культуры.

К этому мама всегда добавляла, что «это дает нам, второму поколению русских эмигрантов, возможность принести что-то в дар той стране, которая нас приняла, причем очень гостеприимно».

И брат, и я закончили филологический факультет Оксфордского университета. Учились и по-русски и по-французски. Почему по-французски? Дело в том, что это было желание моей бабушки, которая всегда говорила: «Конечно, дети будут говорить по-французски!» Судьба бабушки необычна. Она была черногоркой греческого происхождения и воспитывалась во французском конвенте в том городе, который мы называем Константинополь (это Стамбул, конечно). В самом конце 1930-х годов бабушка и моя тетя уехали из Бессарабии, из Кишинева, где жили, пока не скончался дедушка. Они путешествовали через всю уже очень «нелегкую» предвоенную Европу. Каким-то чудом им удалось добраться до Англии до начала Второй мировой войны. Так наша семья оказалась в Лондоне.

Надо сказать, что в русской культуре знание европейских языков считалось даже не необходимой, а совершенно естественной частью образования. Поэтому нас и отправили (сначала меня, а потом и брата) во французский лицей – это была большая французская школа что-то вроде старой русской гимназии в Лондоне.

Когда в начале Второй мировой войны Франция капитулировала, лицей эвакуировали, а его здание стало генеральным штабом генерала де Голля, который возглавлял французское Сопротивление.

– Вы затронули очень важную тему, отметив, что в вашей семье старались передать детям такое великое и богатое наследие, как русская культура. Во всех ли семьях русских эмигрантов (я имею в виду, в первую очередь, аристократические семьи) также старались беречь то воспитание, тот уклад жизни, которые сохраняли русскую традицию за рубежом? И сохраняет ли сейчас наша эмиграция это наследие?

– Знаете, я опять вернусь назад, ко второму поколению старой эмиграции. Конечно, мы еще были представителями (может быть, не очень совершенными, но все же) старой русской культуры в самом широком ее смысле. Но такой степени погружения можно требовать и ожидать только от первого поколения, родившегося за границей. Потому что, скажем, дети моих ровесников – они уже французы, американцы, англичане, немцы русского происхождения, они уже не русские в полном смысле слова. Тогда как мы еще имеем право называть себя русскими. Хотя у меня британский паспорт от рождения, и я, как и мои родители, считаю себя верноподданной английской короны.

– Ирина Арсеньевна, эмиграция всегда группируется вокруг какого-то центра, и для многих наших эмигрантов Церковь, церковная жизнь, оказались тем основополагающим началом, в котором они нашли утешение на чужбине. Многие пришли к вере и стали глубоко воцерковленными людьми. Чем является Церковь в вашей жизни?

– Родители мои не были сугубо церковными людьми (конечно, они были верующими, но не сугубо церковными). Но на все великие праздники мы, естественно, отправлялись в церковь. И мои самые ранние воспоминания о богослужениях связаны с воспоминаниями о юрисдикциях. Это наше русское проклятие: разные юрисдикции. Недаром у нас есть такое прилагательное: «нерукопожатный», его невозможно перевести. В Англии русская эмиграция была очень немногочисленной (владыка Антоний как-то насчитал около 500 человек, что, конечно же, очень мало; потому что нелегко было перебраться через Ла-Манш, а потом еще и доказать, что вы не будете обузой для Соединенного Королевства). Первый храм, который я узнала, был так называемым «карловацким», то есть, относился к Зарубежной Церкви.

Это теперь российская диаспора распространена по всем Британским островам, а тогда в Великобритании единственным русскоязычным приходом был лондонский приход. Это была кучка эмигрантов, которые смогли доказать, что они экономически самостоятельны, и все они ходили в одну церковь, которая являлась карловацкой церковью, Синодальной.

Кстати, владыка Антоний был изначально направлен в Англию не как настоятель прихода, а как православный капеллан Содружества святого Албания и преподобного Сергия.

Владыка тогда еще работал врачом, жил в Париже и совершенно не собирался уезжать в Англию: он прекрасно владел немецким языком (естественно, и французским, и русским), но английский был для него «туманным Альбионом», скажем так. Предыдущим капелланом Содружества был отец Лев Жилле. Своим детским умом я именно так себе и представляла ветхозаветных пророков: он был маленького роста (хотя пророки должны быть большими), но Боже мой, какой он был умный, хитрый и ученый! А сколько языков он знал! И древнегреческий, и латынь, и сирийский, и так далее. Так вот, отец Лев обладал наверное, каким-то даром прозрения: он обратился к молодому врачу Андрею Борисовичу Блуму, тогда еще тайному монаху (но он знал о его монашестве и о том, что он надеялся быть рукоположенным в священника) с просьбой о помощи. Надо было от имени Содружества помогать самым обездоленным русским эмигрантам, которых было достаточно много во Франции. А потом, когда владыка стал уже иеромонахом, отец Лев пригласил его на место капеллана, с которого он сам уходил по состоянию здоровья и из-за преклонного возраста. Так иеромонах Антоний оказался в Лондоне и начал учить английский.

Учил он его по так называемому «авторизованному» тексту Библии XVII века. И на этом замечательном древнем языке он обращался к прохожим за указаниями, как куда пройти или на какой автобус сесть. Это было замечательно, но иногда происходили довольно любопытные промахи: например, вместо того, чтобы употребить слово «abbess» (игумения монастыря), он говорил «abyss» (пропасть).

Капелланом Содружества он пробыл 2 или 3 года. К этому времени его мать, Ксения Николаевна Скрябина и бабушка, Ольга Ильинична Скрябина, тоже перебрались в Лондон, и все они жили на 4 этаже того же дома, в котором жили и мы, только на 1 этаже.

Когда умер настоятель небольшого прихода в Лондоне, сохранивший верность Московскому Патриархату, Русской Церкви-мученице, иеромонаха Антонияпопросили взять этот приход. И это было первое гласное присутствие в Англии Церкви, не отделившейся от Матери-Церкви и молящейся за Патриарха Московского и всея Руси.

Из кого состоял этот приход? Там был целый ряд вдов. Как мы знаем, женщины чаще оказываются более выносливой частью человеческой породы. Это были, в основном, такие властные дамы «с опиниями» (от англ. «opinion» – мнение, прим. Ред.), которые они не стеснялись выражать. Например, прихожанками храма были Татьяна Сергеевна Франк, вдова философа Семена Людвиговича Франка, Анна Дорошевич из русско-польской шляхты, бароны Бэр (они, правда, не пользовались своим титулом), которые были частью той старой прусско-балтийской знати, веками (вероятно, с петровских или екатерининских времен) служившей России. Так же как, например, Ливены, которые оставались католиками, но были верными слугами и верноподданными Российской Империи.

Вот такие были семьи. Все они считали, конечно, что это русский приход, и служить тут можно только по-церковнославянски (надо сказать, они сами плохо понимали церковнославянский, но об этом было неприлично упоминать). А иеромонах Антоний очень скоро предупредил их о том, что он будет служить на церковнославянском, но раз в месяц (а потом это превратилось в 2 раза) будет служить по-английски. Он объяснял им, что самое важное – это сохранение Православия, говорил: «Ваши дети уже и по-русски не говорят, а вы хотите, чтобы они церковнославянский понимали!» Они протестовали, они же были с «опиниями», сами все знали. Но он отвечал: «Если вы хотите умереть таким старорусским гетто, это ваше дело, но я буду служить по-английски, потому что самое главное – это наше Православие!»

Вот так, с таких очень скромных начинаний, началась миссия владыки Антония, так началось то, что мы сейчас называем Сурожской епархией в Великобритании. К сожалению, владыка умер накануне своего 90-летия, но я думаю, что именно с Сурожской епархии должно было начаться объединение всех приходов и епархий разных юрисдикций, на которые раскололось когда-то русское Православие и русская эмиграция по всему миру. И приснопамятный Патриарх Алексий очень поддерживал владыку в этом начинании (недаром они были как бы одной породы – люди старой эмиграции, многие поколения которых верой и правдой служили Российской Империи). Но владыке, который в конце концов умер от рака, нажитого во время войны, к сожалению, не пришлось это осуществить.

Вообще владыка прожил долго. Господь как бы остановил роковой процесс его болезни. Будучи молодым врачом, хирургом, Андрей Борисович Блум оставался в оккупированном Париже. Он работал в госпиталях, где оборудование было самым простым и средства безопасности были сведены к минимуму: в частности, он делал рентгеновские снимки без фартука (в госпитале не было специального защитного фартука!). Там были молодые медсестры, которым он запрещал делать эту работу (хотя они должны были ее делать), и делал ее сам. И заболеть он мог еще тогда, но Господь его сохранил для будущего великого служения Церкви.

Самыми ответственными годами его служения были последние годы, когда Ельцин «открыл шлюзы», и в Европу и Англию хлынула огромная волна людей из России. Они хлынули, поехали – да еще как! Эти люди были совсем «дикие», приходили в церковь ради интереса, «на огонек», у них не было совершенно никакого воцерковления: хорошо, если они крестились справа налево. Однажды какой-то такой пьяненький дядечка явился к владыке (владыка жил при соборе), стучал-стучал, владыка открыл ему дверь, и этот пьяненький мужичок спрашивает: «А где тут Никола?» И владыка его пригласил, поговорил с ним, тот ни про Христа, ни про Святую Троицу ничего не знал! Но про Николу Чудотворца слыхал: вот кого он пришел навестить!

– Ирина Арсеньевна, в прошлом году исполнилось 10 лет со дня кончины владыки Антония. Расскажите о ваших личных впечатлениях о нем.

– В той немногочисленной старой эмиграции, которая сгруппировалась вокруг Церкви, все друг друга знали. И первое, что я начала осознавать, – это то, что владыка был удивительным человеком. Я никогда подобного не встречала. В молодости он был очень привлекателен – мужчина, после встречи с которым вы не могли его забыть: пытливый взгляд, огромное обаяние и то, что мою покойную маму поразило сразу же – старые русские светские манеры.

Но меня поразило и другое. От родителей всю эту культуру я получала как нечто такое, что дают родители, что есть в нашей семье, а тут я поняла: это не принадлежит только моим родителям, это что-то объективно существующее, что-то очень важное, очень разнообразное и богатое. Я впервые встретилась с человеком не из моей семьи, который то же самое читал – и из русской литературы, и из западной литературы. Благо, что я некоторое время воспитывалась во французском лицее, поэтому у нас было общее и во французской литературе, были общие понятия.

Как я уже говорила, моя семья – это служилое военное дворянство, и тут опять-таки для нас были одни и те же правила: слово «честь», которое уже тогда начало забываться, было основополагающим. Честь и верность – эти качества российского дворянства – я в нем их узнавала.

    

Это было одно. С другой стороны, с ним было весело, с ним было безумно интересно: когда он рассказывал, например, о своей жизни во французской армии или о том времени, когда они переехали в приходской дом (а потом, позже, он переехал в собор): как он там выводил кошек, которых предыдущий владелец расплодил, или как он выводил мышей. Помолился, и мышки ушли…

С ним было весело, с ним было интересно. И вместе с этим было новое, удивительное чувство. Вера для меня обогатилась, перестала быть чем-то привычным, обыденным: вот, воскресенье, мы пойдем в церковь, будем учить молитвы (я имею в виду обычное церковное воспитание детей). А тут это стало каким-то удивительным, чудесным богатством, открылось чудо Божественного, чудо Христа, Сына Божия, принявшего на Себя наше человечество. Он – и Человек, и Бог. И понимание этого начало становиться для меня какой-то удивительной, замечательной и, вместе с тем, таинственной реальностью. Я подчеркиваю слово «таинственной», потому что тайна, которую мы не можем постичь, остается удивительным чудом. Так и годы нашего знакомства, нашей глубокой дружбы с владыкой, которая началась на почве того, что мы – второе поколение русской эмиграции, и должны бережно хранить все то, что нам дано, – постепенно превращались в удивительное чудо откровения. Причем в откровение абсолютно правильной современной жизни. Потому что уже тогда Великобритания начинала уходить от своих традиционных христианских корней.

– В разговоре о владыке сразу возникает вопрос о личности в истории, и в Православии, в частности. Мы же знаем слова апостола Павла о том, что «вера – от слышания, а слышание – от проповедующего». По всей вероятности, невозможно человеку придти в Церковь, не видя примера?

– Я думаю, каждый должен сам обрести веру, у каждого должен быть момент откровения. Есть и те, кто принимают веру сердцем благодаря воспитанию в детстве (между прочим, на Западе все меньше и меньше). Теперь интервью по радио меня поражают: каждый британский интеллектуал (или вообще западный интеллектуал) должен начать с фразы: «Я человек нерелигиозный…»

Возвращаюсь к вашему вопросу: да, конечно, владыка каждому давал то, что было нужно именно этому человеку. И постольку, поскольку не бывает двух одинаковых людей, так не бывает одинаковых духовных и душевных проблем. Тем более что владыка все-таки жил в миру, он знал и окружающий его мир, и мир военный, армейский, и мир медицины – он ведь был прекрасным врачом. И это помогало ему разгадать, раскрыть даже самые сложные, трудно выражаемые духовные проблемы.

Но все же для каждого первый шаг должен быть личным откровением реальности Бога, а уже после этого он может услышать то, что ему скажет даже такой блестящий проповедник, как владыка Антоний.

– Да, владыка действительно был настоящим воином Христовым. А как сегодня выглядит его приход, его паства?

– Конечно, сегодня это не тот приход, который был в 70-е – 80-е годы и даже в 90-е… Хотя меняться он начал именно с начала 1990-х годов, когда появилась новая русская диаспора. Теперь это не тот приход, который мы знали, и хотя владыка Елисей настаивает на том, чтобы и Апостол, и Евангелие читались и по-английски, и по-церковнославянски, подавляющее большинство прихожан – это русские люди. И это совершенно справедливо, это закономерно: русских в Великобритании больше 750 тысяч, и это их приход.

Когда я попадаю в Лондон (я живу под Кембриджем), то вижу, что русский человек обузой для Британии не является, скорее, наоборот. Например, я знаю, что надо пораньше приехать, чтобы суметь поставить свою машину, потому что иначе места заняты машинами прихожан – внедорожниками, БМВ, Мерседесами... Даже когда машина поскромнее, это все равно не машина с барахолки.

Теперь это чисто русский приход. Когда я приезжаю, у меня даже складывается впечатление, что я вдруг перенеслась в Москву, в какой-то московский храм: всюду русские люди, женщины стоят в платочках, в то время как женщины из поколения моих родителей ходили в храм в шляпках, а не в платках. Мне кажется, это какие-то древние-древние корни сказываются. Так что сегодня это типичный современный русский приход.

– Ирина Арсеньевна – вы профессор Кембриджского университета. Классической литературе в России сейчас уделяется очень мало внимания, люди, особенно молодежь, читают мало. Вот только в последнее время что-то стало меняться к лучшему. Какая ситуация с этим в Англии?

– То же самое! Может быть, даже хуже – не знаю точно, но картина очень печальная. И даже в таком древнем и элитарном университете, как Кембридж, я сейчас никому бы не посоветовала поступать на славянское отделение, потому что там настоящая русская литература почти полностью отсутствует. Теперь там преподают молодые американки и американцы, и это не тот факультет, на котором я работала, где мы – и англичане, и русские – действительно хранили вот эту святую русскую культуру.

Мне недавно кто-то передал, что один из моих коллег (бывший студент, потом коллега), дипломатично комментируя состояние русского отделения в Кембридже, сказал: «Вы знаете, когда ушла на пенсию Кириллова, ушла не только русская литература, ушло и ощущение России!» Мне это бесконечно дорого.

– Я полностью согласен с ним, я тоже ощущаю, что от вас и ваших слов исходит настоящая, подлинная любовь к России, которая не передается словами, а ощущается именно душой, теплом души. Ирина Арсеньевна, вы опубликовали работу о Достоевском. Что особенно интересует вас в этом великом писателе? Чьи литературоведческие, научные работы о Достоевском вам духовно близки?

– О Достоевском писали многие, не связанные впрямую с литературой люди. Скажем,преподобный Иустин (Попович) очень любил и чтил Достоевского. Я с большим увлечением прочитала его книжку о Достоевском: она дышит любовью к писателю, но воспринимается больше не как научное, а как поэтическое творение. Есть хорошие исследования в Америке, во Франции – все это очень достойно. Но я считаю, что как научный автор Бахтин совершенно не превзойдён, причем именно ранние статьи Бахтина о Достоевском. Бахтин – «мудрец о Достоевском». Еще Мочульский. Мы росли на «Критических биографиях» Константина Мочульского (это было еще первое поколение русской эмиграции). Я не знаю, кого бы я выше поставила. Хотя вот это проникновение в самую суть видения Достоевского – это, конечно, Бахтин.

    

Что же касается моей книги («Образ Христа в творчестве Достоевского. Размышления» – прим. Ред.) – это всего лишь сборник моих лекций о Достоевском, а не большой научный труд, к сожалению. Потому что я работала, а все оставшееся от моей профессорской работы время отдавала Церкви. И что-то должно было пострадать: просто не хватало часов, чтобы сесть и уйти в ту работу, которая нужна для тома. Поэтому это статьи. Моя любимая тема: «Кто такой князь Мышкин?» Это тема довольно известная. Когда я возила владыку Антония, мы с ним часто ее обсуждали. Потому что для меня князь Мышкин – это попытка создать христоподобный образ положительно прекрасного человека, невозможная изначально, потому что Евангельский Христос, Христос, Сын Божий – не может быть героем реалистического романа.

И мне кажется (я в этом убеждена), что то, что происходит у Достоевского в романе, то, что подсказано его потрясающим писательским чутьем, нас в этом и убеждает.

Я совершенно не принимаю мнения тех людей, которые говорят, что Достоевский не умел писать. Композиция у него порой страдает, но писать – нет: он писал гениально.

Что же происходит, когда первоначальный замысел о князе-Христе, который мы встречаем в подготовительных материалах к роману, превращается в то, что было очень модно в первой половине и в середине XIX века (и остается, в общем, модным для многих людей, в частности, на Западе), а именно: в очеловеченного Христа? Это уже не Евангельский Христос, Сын Божий, а «милый пророк», «слащавый Иисус» ренановского или подобного типа, – в общем, это герой «натурального добра».

И трагедия романа «Идиот» заключается в том, что в конечном итоге, как быДостоевский не стремился к тому, чтобы это было реально, но «натуральное добро», деяние человека может быть так же уничтожено, разрушено человеком. А преображение, спасение, искупление человека может быть только чудом – чудом, которое совершает Господь. И это есть трагедия «Идиота». Ведь в конце романа «натуральное добро» терпит жуткий, трагический крах.

– Да, пророчества Достоевского сбываются. И глядя на то, что происходит в последние годы на Западе, мы отчетливо видим, к чему приводит вот эта подмена понятий, о которой вы говорите. На ваш взгляд, в Великобритании есть противостояние тому злу, которое часто не имеет названия, но является сегодня общим для всех?

– Великобритания как Франция да и вся Западная Европа, конечно, этому подвержена. Но здесь есть довольно резкое разделение поколений: те, кто активно этого не принимает, кто пытается сохранить духовные, нравственные ценности – это люди очень зрелого и так называемого «среднего возраста» (от 40 до 50 лет). А вот молодежь как-то безразлично к этому относится или же, наоборот, активно поддерживает.

Это банально, но об этом нельзя не сказать: на Западе вообще сегодня «культ прав»: «мое право», какими бы ни были эти права. И этот «культ прав» заменил нравственные (уж я не говорю, духовные) принципы, основы человеческого поведения.

– Ирина Арсеньевна, совсем недавно закончилась зимняя Олимпиада в Сочи. По свидетельству СМИ, она «показала миру Россию». И те люди, которые на Западе не знали России, настолько очарованы ею, насколько прониклись идеей «русского добра», «русской красоты», «загадочной русской души», что готовы отдать все и ехать в Россию. Это правда?

– О, это всего лишь сентиментальное преувеличение того, что происходит! Мне это напоминает такие давние карикатурные выплескивания, демонстрацию «советских достижений», «давно минувшие дела». Нет, не так!

Наоборот, я бы сказала, что западная пресса (в частности, британская пресса) все время ищет, чем бы «лягнуть» Россию. Россия – это для них любимый предмет критики. Россия ни в чем не может заслужить их одобрение.

Да, я на пенсии, и должна была бы писать книги о Достоевском, а вместо этого я отвечаю на все приглашения проводить беседы на востоке Англии, где я живу. Нельзя сказать, что это лекции, хотя иногда беседы превращаются в лекции. У меня две темы (про Достоевского им рассказывать нет смысла): одна – это как я ездила в качестве дипломатического переводчика с членами Британской королевской семьи, и это дает мне возможность все-таки рассказать немного о России, например, о том, как Борис Николаевич проявил совершенно идеальные манеры, принимая Королеву Великобритании. Другая тема, интересующая политически более подкованных людей (хотя их не ахти как много, но все-таки), называется «Три президента». Это как бы три аспекта русского политического мышления: Горбачев (который остается фаворитом на Западе), Ельцин и Путин. Ельцин для них – пьяный шут. Между тем, Борис Николаевич Ельцин, с которым я неоднократно встречалась, – это сугубо наше, русское явление, русский богатырь. И недостатки, и грехи у него были чисто русские… Тема последнего доклада – президент Владимир Путин, который, как мне кажется, является современным продолжателем русского политического мышления конца XIX и начала XX века. Чичерин, в каком-то смысле, Александр III, Столыпин, конечно – все это русская традиция государственного мышления, но Запад об этом и знать не хочет.

Иногда у меня появляется такое ощущение, что Россия для них слишком велика. И ведь она, несмотря на все свои грехи, на все недостатки, начинает вставать, начинает выпрямляться – слава Тебе, Господи! И радуешься и тревожишься одновременно: возродится ли на родной земле то священное богатство культуры, которое когда-то увозили с собой и берегли, как самое драгоценное, русские эмигранты...

Итак, на нас грядет очередное стихийное бедствие. Водопад «валентинок», ураган сердечек поросячьих и иных расцветок. Буря sms-ок с поздравлениями: «С днем святого Валентина».

Было бы с чем поздравлять!

Ведь в православном календаре 1/14 февраля памяти св. мученика Валентина НЕТ.

В этот день празднуются совсем иные святые, в частности, св. мученик Трифон, изгонитель бесов. В православных святцах есть несколько мучеников с именем Валентин, но ни один из них покровителем влюбленных не является. Никак. Судите сами. 24 апреля по старому стилю мы вспоминаем св. мученика Валентина Доростольского (Мезия, совр. Болгария), пострадавшего вместе со св. Пасикратом. Из его жития известно, что он был воином, уверовал во Христа, присоединился ко св. Пасикрату и явил игемону Авсолану, которого прежде охранял, следующее исповедание: «Тело смертно и, как ты сам видишь, сгорает на огне, душа же, будучи бессмертна, презирает все эти видимые муки». Так он явил свою полную готовность претерпеть все муки за Христа. Их обоих присудили к усекновению мечом. Когда слуги мучителя вели их за город на смерть, то вслед за ними шла мать Пасикрата, которая увещевала его безбоязненно идти на смерть, опасаясь за него, чтобы он не устрашился, ибо был очень юн. Святым мученикам были отрублены головы. Святому Пасикрату было двадцать два года, а Валентину — тридцать. Мать же с радостью и веселием приняла их тела, и с честью погребла их, славя Христа Бога.

Что общего с праздником телолюбия, комфорта и похоти имеет этот замечательный святой, засвидетельствовавший своей жизнью и смертью, что тело смертно, но бессмертная душа презирает все эти видимые муки?

Другой св. Валентин — Римлянин (6/19 июля), — также никак не покровительствовал влюбленным.

Св. мученик Валентин Интерамский

Наконец — св. мученик Валентин Интерамский (Италия), память которого празднуется 30 июля /12 августа. О нем известно, что он был епископом города Интерамны (Италия) и получил от Бога дар врачевания. Он, исцеляя в людях всякие болезни и недуги молитвой и призыванием имени Иисуса Христа, обращал неверных от идольского служения к Богу. Так, он исцелил скрученного болезнью отрока Херемона, сына Кратона, учителя греческого и латинского языка. В житии его следует обратить внимание на две детали. Первая — Кратон предлагал ему половину имения за исцеление своего сына. Св. Валентин ответил ему: «Если веру, предлагаемую тебе мною, ты примешь, отказавшись от языческого нечестия, и возложишь свою надежду на Единого Бога, Невидимого и Всемогущего, то будет дано здоровье твоему сыну, как ты желаешь. Ту же половину имения, которую ты предлагаешь мне, раздай нищим, пусть они молят Бога о тебе и твоем сыне. Меня же ты никаким образом не убедишь, чтобы я что-либо взял от тебя за исцеление твоего сына; прошу только одной веры».

Так что же общего у этого святого с коммерческим праздником, когда оборотистые дельцы наживают целые состояния? И второе, ученики Кратона, пораженные чудом, уверовали и стали вести целомудренную жизнь. Опять-таки, что общего у этого святого с праздником распутства?

Св. Валентин празднуется 14 февраля по католическому календарю. Сразу скажем, что в списке римских епископов нет пап с именем Валентин. Согласно Католической энциклопедии, под 14 февраля празднуется Валентин Интерамнский и Валентин Римский. Как мы видим, ничего общего с влюбленными эти святые не имеют.

Тогда возникает вопрос: а когда и по каким причинам появилась легенда о покровителе влюбленных? В позднем средневековье. Вопрос: а почему? Ответ неожиданный: 14 февраля считался в позднем средневековье днем спаривания птиц. Как пишет Джеффри Чосер в своей поэме «Парламент птиц»:

For this was sent on Seynt Valentyne's day
Whan every foul cometh ther to choose his mate.

Его послали в Валентинов день,
Когда каждая птица прилетает, чтобы выбрать супруга.

Именно поэтому 14 февраля считался удачным днем для помолвок, браков, любви. Это отражено у поэта ΧΙV в. Джона Гауэра, Элизабет Брус и др. Вопрос: а почему именно 14 февраля? И вот здесь мы приходим к языческим корням данного праздника, связанного с Луперкалиями, отмечавшимися 15 февраля. Что это такое? Римский праздник плодородия, связанный с богом Паном, когда жрецы-луперки бегали по Риму и хлестали всех подряд, а бесплодные матроны подставляли руки под ремень, поскольку верили, что это избавит их от бесплодия. Щадя стыдливость читателей, опустим иные сцены, о них же срамно есть и глаголати, связанные с реализацией «полученного дара». В 496 году Римский папа Геласий запретил подобные празднества. Но весьма вероятно, что этот языческий античный праздник пророс сквозь толщу средневековья и зажил новой жизнью в его конце.

Св. Валентин оказался заложником даты 14 февраля. О нем стали составлять красивые легенды. Одна из них — о том, что он и умер за слепую девушку, которая стала христианкой. Вот другая. Она повествует о том, как император Клавдий (около 269 г.) собирался покорять мир. Источник всех бед Клавдий II видел в браке и поэтому запретил обряд венчания. Но епископ Валентин пренебрег запретом тирана и совершал венчания тайно. Очень скоро Валентина бросили в тюрьму. За несколько дней до казни к нему привели девушку, дочь одного из тюремщиков, которая была тяжело больна. Используя свой целительный дар, Валентин излечил ее, но ему самому уже нельзя было ничем помочь. Казнь была назначена на 14 февраля. За день до казни Валентин попросил у тюремщика бумагу, перо и чернила и быстро написал девушке прощальное письмо. 14 февраля 270 года его казнили. А девушка открыла записку, где Валентин написал о своей любви и подписал «Твой Валентин».

Недостоверность этого рассказа видна хотя бы уже из того, что Древняя Церковь не знала специального чина венчания. Таинство брака заключалось через благословение и краткую молитву епископа и совместное участие жениха и невесты в Евхаристии. Самостоятельный же чин венчания — довольно позднего происхождения и известен не ранее IX века. Да и бумаги римляне не знали — только папирус и пергамент.

Вывод ясен: эта легенда ложна, а в духовном смысле — прелестна. Естественно, не в пушкинском, а в святоотеческом смысле, потому что от нее несет нездоровым эротизмом.

«Но что же плохого в этом празднике?» — могут на это возразить многие, — «что плохого в том, что мы дарим любимым «валентинки», цветы?». К сожалению, празднование редко ограничивается такими невинными знаками внимания, а зачастую продолжается в ночном клубе до самого утра. А что же в это время происходит в церкви? Там совершается всенощное бдение и Божественная литургия в честь двунадесятого праздника — Сретения Господня. Значение этого праздника огромно — это праздник встречи Бога и человека, Ветхого и Нового Завета. В современном же обществе празднование Сретения нивелируется и замалчивается громогласным отмечанием Дня несуществовавшего Валентина. Да и сами юные (и не очень) влюбленные куда скорее всего пойдут? Молиться (а значит совершать молитвенный труд) в храм или отдыхать и «отрываться по полной» в ночной клуб? Ответ очевиден. И понятно, для чего пропагандируется этот праздник: для того, чтобы аннигилировать Сретение Господне, для того, чтобы помешать встрече Бога и человека, чтобы лишить человека чистоты и святости, заменить святую службу корпоративным «блудничком».

Вспомним возвышенные и страшные слова праздника

Анна целомудренная
Провещает страшное,
Исповедующе Христа,
Творца неба и земли.

Праздник Сретения — встреча с непостижимой святостью и чистотой Бога, Святого Святых. В одной из стихир праздника, дошедшего в славянской версии, о Христе говорится: «во Святая Святых вносится Сам Освящаяй всяческая». И вот эту величественную красоту, эту снежную чистоту у нас хотят отнять, заменить на поросячьи сердечки и пошленькие «валентинки».

Кому это выгодно? Дельцам, наваривающим огромные деньги на продажах сердечек, шариков, валентинок. Содержателям кафе, ресторанов, ночных клубов, короче говоря — кабаков и злачных мест. А еще — разрушителям русского характера, русского сознания, русской души. Тем, кто хочет переформатировать нас.

Происходит настоящая «валентинизация» сознания современного русского человека — вплоть до детских садиков, где дети бодро делают сердечки и проникаются идеями «всемирной любви». Последствия понятны. Но страшно и то, что идет кощунственная игра со смыслами, когда святых мучеников заставляют служить наживе и блуду. Идет извращение смыслов, сходное с гностическим. Гностики тоже ставили знак равенства между добром и злом, похотью и целомудрием, считая, что и то и другое аннигилирует плоть.

Только гностики, древние валентиниане — последователи лжеучителя Валентина, ненавидели плоть и брак, а нынешние валентиниане плоть любят, но «странною любовью». Они любят ее удовольствия, но не ее саму и никак не заботятся о ее безопасности и долгоденствии. Ведь, как заметил Шекспир:

Горячая и бурная весна
Коротенькое лето предвещает.

И брак они не любят. Ведь брак — это подвиг. А они проповедуют только наслаждение. И посему браки у их последователей распадаются в 70% случаев. Для них оставлено лишь блудное сожитие — сладкое в начале, горькое в конце. А для чего? Об этом ясно говорит Петруша Верховенский: «Два поколения разврата необходимы, чтобы человек стал послушной себялюбивой мразью». Понятно, к ЧЕМУ и к КОМУ это приведет.

В общем, как говорил чешский антифашист Юлиус Фучик: «Люди, я любил вас. Будьте бдительны».

Истории о девушках, спешащих замуж, чтобы «спасти и возродить его», как под копирку написаны. Знаю таких девушек не только из документальной и художественной литературы, но и лично. Теперь-то они солидные тетеньки и никакому романтизму давно не подвержены. То ли дело 15–20 лет назад…

    

Как Ольга хотела спасти Обломова, как тургеневская девушка мечтала возродить к жизни и полезной деятельности пьяницу, как доброе облачко желает оросить пустыню – старо как мир.

А. хочет сделать из тюфяка героя, Б. желает отучить любимого от пьянства, В. надеется, что ей удастся воспитать из инфантильного недоучки деятельного отца семейства, а Г. уверена, что обязана выйти за Д., потому что показалось ей: есть на это санкция свыше.

Есть ли что-нибудь общее между браками, заключенными под влиянием «химии», в угаре, и благословленными духовником? Да, есть: и те, и другие распадаются. К сожалению, и благословение не является гарантией того, что на конкретный брак есть воля Божия. Или она есть, но не хватает человеческих сил ее исполнить. Как больно бывает видеть страдающих людей, которые молились, надеялись жить по-Божьи, а теперь мучаются и часто разводятся. Большинство моих знакомых создало семьи 10–20 лет назад. Многие семьи изначально были православными, а кто-то воцерковлялся уже после свадьбы и рождения детей. В начале семейной жизни всё было ясно и светло. Но спустя десятилетие-другое мало кто шествует по жизни с высоко поднятой головой. Трудности у всех. У одних – разрешимые, а другие рубят Гордиев узел накопившихся проблем и разводятся. Причем что характерно: чаще всего вовсе не на почве пьянства или измены. Всё намного сложнее.

Известному пастырю однажды задали вопрос на передаче радиостанции «Радонеж». Описали изначально тяжелую семейную ситуацию, которая развивалась по кошмарному сценарию, и в конце спросили: «Что нам теперь делать?» Батюшка был подавлен обилием ужасных подробностей и сказал: «Представьте, что вы взяли кед, не спросив совета, сварили, посолили его, добавили чернил и спрашиваете теперь меня: как это есть?»

Как ни жестко прозвучал ответ, но слушатели поняли его суровую справедливость: заварили кашу, не оглядываясь ни на заповеди, ни на благословение, а спохватились, когда полыхнул пожар. Если дом был построен на гнилом основании, есть ли толк его красить или менять крышу?

С гнилым основанием всё, кажется, ясно, но как быть ясноглазым девушкам и юношам, которые искренне ищут волю Божию и всё равно обжигаются? Им-то за что?

На самом деле и при очень искреннем желании поступить правильно люди ошибаются, и весьма серьезно. Иногда «недомудривают», иногда перемудривают, а часто идут на поводу у иллюзий. Благочестивых, красивых иллюзий.

Один опытный священник сказал: «Диавол часто пытается сподвигнуть нас на то, что явно выше наших сил, чтобы мы надорвались и начали роптать и унывать и вообще оставили дело спасения». Значит, бывает, что благочестивое намерение, давняя тайная мечта, возвышенная цель внушены вовсе не с Неба, а совсем из другого места. Иногда навеяны нашей гордостью или неразумием, иногда неопытностью, а порой и откровенно врагом. Благими намерениями, как говорится…

    

То, что святые отцы называли прелестью, мы сейчас называем иллюзией, и как бы хороша она ни была на вид, семьи на ней не построишь.

Знакомая пара начала свою семейную жизнь с большим горением. Оба супруга делали первые шаги в Церкви. Ни одно утреннее или вечернее правило не обходилось без долгих поклонов, и молодые не реагировали на стук в дверь их непосвященных родных, звавших их к завтраку. Постом они расходились по разным комнатам и не пропускали ни одной воскресной службы. Это бешеное рвение с элементом азарта очень меня насторожило изначально. Исповедовались они каждую неделю, пока молодой муж как-то вдруг не устал от напряженного темпа духовной жизни и не решил, что он совсем не растет. Разочарованный, он занялся психологией и самоанализом, которые открыли ему, что он недостаточно счастлив. У жены не оказалось сил вымаливать его. После довольно долгих лет супружества они мирно разошлись. Жена растит детей, муж живет с другой, помогает с детьми по выходным и всё никак не поймет, счастлив он или нет.

Небольшое примечание: супруги были прихожанами обновленческого прихода, и, возможно, это и явилось перекосом духовной жизни изначально.

С тех пор я как-то настороженно отношусь к неукоснительным молитвенным правилам, неугасимым лампадам (это другая история, намного более тяжелая) и к строгому соблюдению постов. О нет, я не либерал и никогда не сочувствовала призыву к супружеским утешениям Великим постом и к прочему отрицанию православной аскетики. Но я боюсь азарта, когда с места в карьер, когда ревность к духовной жизни подпитывается задором противостояния близким, когда у человека иллюзия, что он угождает Богу, а на самом деле – своему эгоизму и гордости. Я – за умеренность и постепенность.

Некую девушку родные пытались убедить, что ее жених совсем ей не пара, но она задорно ответила: «Перевоспитаю». Опять задор, опять азарт. Они довольно быстро развелись. Теперь она понимает, что потерпи она тогда, могла бы быть счастлива, хотя в начале знакомства он действительно был ей не пара.

Я долго считала одну подругу жертвой обстоятельств, пока случайно не услышала ее историю от «виновной» стороны. И выяснилось, что подруга сознательно пошла «против рожна», против воли его родителей, о чем потом горько жалела. Там тоже было много задора и азарта, пока они не сменились разочарованием и депрессией. Люди-то хорошие, а жизни нет.

Еще одна пара поспешила с венчанием, но даже благословение духовника не избавило от роковой ошибки. Нескольких месяцев знакомства оказалось недостаточно, чтобы разглядеть психическое заболевание одного из супругов. Недаром говорят: надо, чтобы прошел хотя бы год со дня знакомства, чтобы увидеть все осенне-весенние обострения потенциального супруга.

Знакомый мне сказал (с азартом): «Да мы с невестой всё друг о друге знаем, мы всю жизнь друг другу рассказали, ничего не утаивая…»

Знакомый мне сказал (с азартом): «Да мы с невестой ВСЁ друг о друге знаем, мы всю жизнь друг другу рассказали, ничего не утаивая». Можно подумать, что мы сами себя знаем. Я спросила знакомого: «А ты сказал невесте, что, к примеру, зубную пасту из тюбика криво выдавливаешь, любишь носить тренировочные с отвисшими коленками и чавкаешь за столом?» О таких мелких своих, но досадных в быту качествах мы не подозреваем и тем более не можем рассказать. Здесь нужен взгляд со стороны.

Зачем моя крестница терпела кислого, невыносимого, хотя и номинально положительного человека целый год? Зачем она вновь и вновь давала ему шанс и терпела его капризы и несправедливые обвинения, покрываясь экземой на нервной почве? Почему девушки так мало себя ценят? Почему они позволяют молодым людям доводить себя до нервного истощения? Родители сказали ей: если уже в конфетно-букетный период вы часто ссоритесь, ничего хорошего из ваших отношений не сложится. Они расстались только тогда, когда он нашел ей замену. Сейчас ее носит на руках замечательный юноша, и она с изумлением обнаружила, что умеет быть счастливой. Почему мы так склонны к мазохизму?

Без самопожертвования не обходится семейная жизнь, и будет у девушки для него много поводов, когда она станет женой и матерью. Но я убеждена, что период ухаживания должен быть преимущественно радостным, и если девушку вынуждают терпеть капризы и тем более «наказывают», я бы посоветовала ей бежать подальше от «воспитателя».

Тут притягательно темное начало, женщина становится рабой человека, время от времени дающего ей темное наслаждение…

Некоторые девушки считают себя недостойными счастья и нуждаются в постоянном самопожертвовании, граничащем с унижением, позволяют манипулировать собой. Но есть другие ситуации, когда по пословице о злой любви влюбляются в негодяя. Есть что-то темное в этих историях. Там женщина идет на жертвы вовсе не из-за любвеобильности и нежности. Ей притягательно темное начало, она становится рабой человека, время от времени дающего ей темное наслаждение. И не говорите мне о жертве и любви. В таких случаях жертвуют не только собой и своим достоинством, но и детьми, и родителями, и убеждениями – всем.

Что это за «любовь», которая заставляет полюбить и козла? Мне кажется, объект чистого чувства не может быть грязным. И если женщина жалуется на «Ирода, разбившего ее жизнь», но бежит к нему по первому зову, замаскировав синяки и забыв про детей, – мне подозрительна эта «любовь». А спроси эту женщину, не было ли в юности рядом робкого ухажера, и окажется, что был, но его, толстоватого, или очкарика, или застенчивого, и за человека не считала, потому что не притягивал.

    

Отдельная тема – любовь к наркоману. Мне больно читать такие истории, как «Из благих побуждений» Марии Сараджишвили. Именно молоденьких, хорошеньких так и тянет какого-нибудь наркомана спасти. Катя, героиня рассказа, отдала молодость наркоману. Потом она счастливо вышла замуж, родила двоих детей. Разве себя только она приносила в жертву в пору неразумной юности? Она обкрадывала будущего мужа и детей. Хватит ли у облачка воды на пустыню Сахару? Отдав всё до капли, облачко растает, но пустыня от этого не зазеленеет. А если задуматься о детях…

Но пустыню может представлять собой не только наркоман, но и эгоист, и бездельник, и человек в хронической депрессии, и инфантильный. Не лучше ли облачку найти поле по себе, его и орошать, и пусть себе зеленеет, и солнышко пусть блестит.

У В. Астафьева описана в рассказе сцена: мать утешает дочь, сбежавшую к ней от пьяного мужа среди ночи в одной рубашке: «Говорила тебе: не выходи замуж к Сидоровым, они все пьяницы, а ты заладила: “Бровь соколиная, чуб огневой”». «Зачем вы, девушки, красивых любите?..»

Вообще «притяжение» – вещь тонкая, и ошибиться здесь можно и в другую сторону. У Чехова описана Юлия, которая вышла замуж при полном равнодушии к человеку, потому что ей показалось, что отказать хорошему человеку будет грехом. Она не просто не испытывала к нему влечения или нежности – он внушал ей отвращение. Поняв свою ошибку в первый же день семейной жизни, она, нежная и благочестивая, стала мстить мужу за нее. В результате многих молитв и терпения она полюбила супруга. В этом же рассказе описана и противоположная ситуация: сестра Юлиного мужа вышла замуж по сильной страсти и рано умерла с разбитым сердцем. Обе ситуации тяжелые, и всё же в Юлиной ситуации есть свет в конце туннеля: победа, хотя и поздняя, одержана (см.: А.П. Чехов. Три года).

Выходя замуж просто потому, что «так надо», девушка не одной собой рискует. Она еще рискует счастьем мужа. Каково ему будет сознавать себя нелюбимым, нежеланным, противным? За все эти спонтанные решения, будь то «ему срочно надо рукополагаться» или пассивная уступка настойчивому жениху, которого не любят, расплачиваются всю жизнь и супруги, и дети.

Мать писателя Аксакова выходила замуж надрывно. Ей некому было посоветовать, потому что она росла с мачехой и торопилась замуж, и эта блестящая, умная, образованная девушка решила, как и чеховская Юлия, что пылкий Алексей предназначен ей Небом. Впоследствии она рассказала свой сон, решивший ее судьбу, сыну, но он истолковал его противоположно. Ей тоже сразу стало понятно, что они с мужем не пара, но что было делать? Она молилась и просила любви к супругу. Со временем всё сгладилось, и, по пословице, всё стерпелось и слюбилось, но чего ей это стоило. Что касается благословения родителей мужа, они были против невестки, которая умнее мужа, но благословение было исторгнуто силой: Алексей грозил лишить себя жизни. О том, был ли он счастлив, история умалчивает.

Нам заповедано идти царским путем, и кто сегодня готов понести Юлин подвиг? Лучше за него не браться и следовать святым отцам, которые советуют избегать грубых различий в положении и возрасте жениха и невесты и вступать в брак, имея некоторое влечение и приязнь друг к другу. Мы не деревянные, живые и нуждаемся в нежности.

    

Батюшка Иоанн (Крестьянкин) писал: «По велению Божию первое и самое важное благословение на создание семьи вы должны оба получить от своих родителей…»

Батюшке Иоанну (Крестьянкину) много писали, спрашивая благословения на брак. На такие письма он отвечал: «По велению Божию первое и самое важное благословение на создание семьи вы должны оба получить от своих родителей. Им о чадах дается сакраментальное знание, граничащее с провидением. Поэтому вопрос ваш должен быть адресован не ко мне. А второе и тоже важное – благословение ваших духовников».

И вот этим самым первым залогом счастливой семьи – родительским благословением – многие сейчас пренебрегают. Как сказал один близкий человек: «Ну, благословение – звучит сильно, но я всё же мнение родителей спрошу. Не факт, что послушаюсь, но их мнение для меня важно».

И еще письмо отца Иоанна:

«Дорогая о Господе Н.!

Что я могу сказать Вам? Вера – это созидание жизни со многим и многим терпением и любовью. А когда вера становится причиной разорения, то тут уж явно что-то не то и скорее своеволие, когда помощь Божия отступает. Вот Вы пришли к вере, а супруг нет. И Вы с легкостью необыкновенной по слову чужого человека отсекаете свою половину; муж и жена – плоть едина. Не подумали ни о нем, ни о детях. А ведь когда Вы создавали семью, Вы с супругом были единомышленны. И надо было потрудиться, понести его немощь, вымаливая близкого человека. Но этого не случилось. И вот Вам одной нести свой самодельный крест. А сыновьям необходим отец, и они Вам еще не раз об этом напомнят. Помолиться о Вас обещаю. Ну, а от советов устранюсь, без меня начато дело и не мне его завершать. Умудри Вас Господь».

Вот и определение иллюзии найдено – своеволие и самодельный крест. И тогда Господь отступает. Это нам только кажется порой, что мы по вере поступаем, а на самом деле – от ветра головы своея.

Одна женщина рассказала, что решила пренебречь мнением отца, который давно оставил их с матерью. Он был категорически против ее жениха, и свадьба по каким-то объективным причинам расстроилась. И когда она познакомила его с человеком, ставшим впоследствии ее мужем, отец воскликнул: «Ну, теперь я за тебя спокоен!»

Вспомним Наташу Ростову. Темная страсть, внушенная Курагиным, охватила ее, когда она гостила у родных и не было рядом мудрой матери. Наташа не могла разобраться в себе сама: где любовь, где наваждение. Имея характер честный и цельный, она решила, что это и есть любовь. Толстой ясно говорит: была бы рядом мать, ничего бы этого не случилось.

Знаю семью, созданную по благословению одних родителей и духовника, но при категорическом несогласии других родителей. Ситуация очень непростая, и много слез было пролито и горя пережито. Как быть, если сталкиваешься с полным неприятием родителей? Мне кажется, самый мудрый выход был найден святым государем Николаем. Он полюбил Александру сильно и горячо и не собирался от нее отказываться. В то же время и родителей, не одобривших его выбор, огорчать не хотел. Он молился и ждал – и дождался своего часа. Они не поняли сначала его чувства, но он сумел настоять на своем, не причиняя им боли.

Но и одобрение родителей не будет панацеей от всех бед, и здесь тоже нужно избегать иллюзий. Мне кажется, нужно просто понять, что у нас есть надежда, что при соблюдении определенных условий мы будем счастливы в разумных пределах, но гарантий на счастье нам ничто не даст. Некоторых девушек матери благословляют на брак с мусульманином, потому что «положительный и не пьет»; некоторые потенциальные тещи прельщаются приятным обхождением или богатством дочкиного жениха. Очень печально, что опора и защита девушки – мать – может очень и очень ошибаться. Здесь нужно понять, чем она руководствуется, и если у нее проблема с приоритетами, то нужно хорошо подумать, прежде чем внять ее советам. Но всё же, не рассматривая крайности, можно сказать, что для большинства «благословение отца утверждает домы детей, а клятва матери разрушает до основания» (Сир. 3: 9).

Не надо задора в таком важном деле, как создание семьи. И тем более не надо иллюзий. Если вы мудры и сами себя воспитали, то мнение родителей для вас лишнее. А если вам повезло и у вас есть люди, которые знают вас дольше, чем вы сами себя знаете, наверно, стоит хотя бы поинтересоваться их мнением. Со стороны, говорят, видней.

История с опросом про сдачу Ленинграда, устроенным молодыми журналистами «Дождя», вызвала мощную ответную реакцию возмущения. Но самое показательное в этой истории, что те, кого упрекают в кощунстве, даже не понимают, о чем идет речь.

Потому что эти «дети страшных лет России» выросли в убеждении, что все относительно, что никакого смысла и тем более вечных ценностей не существует, что история началась с них. Они одновременно и жертвы, и достойные продолжатели тех, кто не просто говорил то же самое четверть века назад, но и успешно воплотил эти свои идеи в жизнь. Благодаря кому мы живем в ситуации, когда Ленинград сдан.

Специально для молодежи с «Дождя» хочется напомнить: ребята, да ведь сдали уже Ленинград, о чем вы говорите? То, что вы предлагаете обсудить, как вам кажется, в качестве варианта «альтернативной истории», уже сделали совсем недавно – наслушавшись ваших отцов и старших братьев. К 1991 году сдали вообще все – с городами, армией, образованием и промышленностью. Страну распустили, флаг спустили, отказались от интересов, целей, принципов, уклада жизни. Все потому, что немалая часть верхов и часть народа решили, что раз коммунизм не получается, то давайте пойдем за колбасой и дружбой – впишемся в семью братских народов Земли.

Ведь новое мышление предполагает разоружение как военное, так и идеологическое – отбросим шоры, закрывавшие наши глаза, уясним себе, что именно мы были препятствием к миру во всем мире, и сольемся в едином порыве с прогрессивным человечеством. Сдадим в утиль свою историю и опыт предков, неправильную экономику и убеждения, что справедливость превыше всего, и пойдем зарабатывать и богатеть. Сбережем людей от ненужной и ошибочной идеологии, откроем им глаза на настоящее, а не выдуманное светлое будущее: свободных людей в свободной стране со свободной экономикой. Люди должны сберегать и богатеть – вот призвание свободного человека.

Открытое настежь государство и общество подверглись разрушительнейшей атаке как изнутри, так и извне. Причем между собой внешний и внутренний враг не ладили, потому что, несмотря на общий интерес в ослаблении иммунитета и так поверженного народа, у них были и неустранимые противоречия: уступать друг другу контроль над активами и рычагами управления никто из них не собирался. Пятая колонна, то есть те, кто не имел вообще никаких моральных ограничений и не ощущал себя частью народа, стала биться с внешним агрессором за недра и богатства, еще вчера бывшие общенародными. Молодые «реформаторы» использовали западные деньги и схемы, западные олигархи нуждались в их помощи и услугах, они обманывали друг друга, подставляли и убивали – и на несколько лет превратили страну в поле охоты.

Одновременно их идеологическая обслуга внушала «массам», что русские еще много лет должны каяться – за грехи большевизма, за насилие и лагеря, за поляков и характер. Народ оказался в положении обманутого и проданного в рабство человека, которому объясняют, что он сам во всем виноват, зря поверил в сказки.

Ведь оказалось, что никакого открытого и дружелюбного пространства во внешнем мире нет, а есть выстроенный на жажде наживы и экспансии мир, стратеги которого залезают всюду, где чувствуют слабину и вакуум воли и веры. И открыв все двери, отказавшись от жизни собственным умом, ты впускаешь в свой дом те силы, которые уничтожат твой мир и изменят твою жизнь до неузнаваемости.

Сколько судеб было искалечено, сколько людей умерло раньше срока, сколько не родилось? Миллионы и миллионы. А счет исковерканных душ, тех, кто вырос лишенный чувства любви к Родине, к народу, к собственной истории? Их много, более того, как всякий лишенный корней и привязанностей человек, они более активны и заметны, и журналисты «Дождя» – лишь часть этой генерации лишенцев.

Их старшие товарищи валили Компартию и СССР, а теперь вместе со своими подросшими детьми валят «жуликов и воров», Путина, «убогую и азиатскую» Россию. Чтобы осуществился наконец-то тот европейский выбор, который они, лишенные исторической памяти, давно уже сделали не только за себя, но и за весь русский народ. И все, что мешает этому слиянию с Европой, должно быть снесено и сдано в утиль – традиции, Уралвагонзавод, церковь, Кавказ, национальная история и опыт.

Руководствуются они, естественно, сами благими намерениями – ведь нужно спасти народ от тирании, лишающей всех права на лучшую жизнь. Сдать Ленинград немцам в этой логике – абсолютно допустимая вещь. Для тех, кто считает, что советская власть была ничем не лучше, чем оккупационная, а суверенитет государства – это какое-то устаревшее и чисто правовое понятие. Все равно ж глобализация...

Ведь что они знают про историю? Что Сталин убил больше собственного народа, чем Гитлер, – об этом им рассказывали из телевизора их родители. Что Америка делает айфоны, а лапотная Россия не производит собственных гаджетов... Закрепленное в поколениях презрение (а то и ненависть) к собственному государству, выдаваемое за недовольство строем (самодержавным, коммунистическим, путинским – не суть важно) – вот что является главной причиной того, что людям кажется вполне нормальным рассуждать о вещах, подобных сдаче Ленинграда.

Они искренне считают, что это позволило бы спасти людские жизни, и, наверное, даже думают, что эта катастрофа не изменила бы ход войны. А если бы и изменила – ну какая разница, в конце концов? (Один тиран победил другого – ведь так учит нас либеральное учение.) Потому что для лишенцев главный враг не фашисты, не внешний агрессор, а собственное государство. Додумать мысль до конца, понять, что государство – это всего лишь форма бытия народа, они не могут, потому что тогда придется согласиться с тем, что им враждебен сам народ.

Поэтому бессмысленно даже укорять их в незнании истории – даже у тех из них, кто что-то знает, есть своя, русофобская версия отечественной истории. И исходя из нее, оборона Ленинграда всегда будет непонятна и неправильна. Они, конечно, стесняются называть ее ошибкой – понимая, что такие вещи лучше не говорить публично, – но именно так к ней и относятся. Убедить их в обратном почти невозможно, потому что для этого придется перевернуть все их представления о России, мире и беспощадной к своим врагам «европейской цивилизации», о том, что бывает с теми, кто сдался.

Так и живем в параллельных мирах – одни, пережившие страшный опыт сдачи всего и вся в 90-е и решившие никогда не допустить повторения тех лет, и другие, ностальгирующие по собственному всесилию «полицаев» 90-х и мечтающие вернуть свою власть над умами и страной. Те, кто выдержал блокаду, и те, кто сдал Ленинград.

    

В поисках здоровья, жизненного благополучия, а то и развития в себе тайных способностей многие наши современники обращают внимание на всевозможные восточные практики, в особенности на йогу.

Йогу рекламируют как методику, которая поможет предотвратить заболевания, исцелиться от уже заработанных болезней, даже трудно поддающихся лечению, научит владеть собой, влиять на других, а также дарует приток жизненных сил.

Большинство людей привлекает в йоге внешняя, как они считают, оздоровительная сторона – лечебные позы, холодные ванны, очистительные клизмы, особая техника дыхания и так далее. Целью ставится улучшение работы внутренних органов и систем – пищеварения, потенции, давления, памяти и других органов. Обыватель полагает, что можно игнорировать мировоззрение йоги и в то же время признавать ее уникальной системой физического и психического развития. В современной йоге используется традиционная индусская гимнастика – хатха-йога, сходная с гимнастикой китайцев и древних персов. Встречаются и такие направления, как раджа-йога, мантра-йога, к которым примыкают «трансцендентальная медитация», мистический даосизм, методы тибетского буддизма, дыхательные техники и прочее.

Что же несет в себе эта мудрость солнечной Индии?

Йога является составной частью философско-религиозных учений древней и средневековой Индии. Это система упражнений, методов и приемов, цель которых не только управлять психическими и физиологическими процессами организма, но и восходить к особому духовному состоянию. Изначально йога с ее системой психофизических упражнений ставила целью выработать в душе независимость по отношению к телу, чтобы после смерти человека душа избежала реинкарнации и растворилась в первичной безликой духовной субстанции.

    

Физические упражнения, развитые в йоге, по сути являются религиозными обрядами, раскрывающими человека навстречу индусской «духовности». Йогические упражнения в своем непосредственном употреблении связаны с оккультными медитациями, а различные позы йоги отождествляют человека с животными или даже предметами (допустим, «поза кобры», «коровьей головы», «собаки мордой вниз» и другие). Как правило, используются специальные движения тела, фиксированные позы, задержка дыхания, повторение мантры, а также визуализация – такой способ работы с воображением, при котором, закрыв глаза, человек мысленно рисует в темноте какой-нибудь образ и со временем он видит воображаемое весьма ярко и отчетливо. Некоторые позы возбуждают сексуальные центры, по представлениям учителей йоги, это нужно, чтобы воспользоваться сексуальной энергией, преобразовать ее и распределить по всему телу для оздоровления и бодрости.

К сожалению, далеко не все понимают, что религиозная вера, нравственность и внешние обряды, практика глубоко взаимосвязаны, так что нельзя использовать какую-то практику саму по себе, не испытав влияния той духовной сути, какую выражает эта практика. Даже внешние движения могут заключать в себе определенную формулу-знак, сообщающую душе соответственное индийской религии настроение. Индийско-оккультные или восточные системы предлагают свои психотехнические приемы, направленные на «расширение сознания», «сверхчувственное восприятие» и «открытие внутренних пространств». Подлинная же цель всех видов йоги – раскрыть в себе скрытую «божественность», слиться с первореальностью и таким образом выявить в себе сверхъестественные духовные силы. Вот как откровенно признается знаменитый апологет йоги, формально принадлежавший к католическому ордену бенедиктинцев, француз Жан-Мари Дешане в своей книге «Христианская йога»: «Цели индийской йоги – духовные. Можно приравнять к предательству забвение этого и сохранение только физической стороны этого духовного учения, когда люди видят в ней только средство достижения телесного здоровья и красоты. <…> Искусство йоги заключается в том, чтобы погрузить себя в полное безмолвие, отбросить от себя все мысли и иллюзии; отвергнуть и позабыть все, кроме одной истины: истинная сущность человека – божественна; она есть Бог, об остальном можно только мечтать»¹.

В индуизме многих привлекала как раз мысль о том, что человек сам по себе божествен, что в нем заложены все совершенства, которые можно раскрыть с помощью особых методик, и значит, тяжелый путь к Богу через преодоление своих страстей, который предлагает христианство, вовсе не обязателен. Надо просто выявить в себе скрытую божественность. Интересно заметить, что одним из распространенных выражений-мантр в Индии является «со-хам, со-хам», то есть «Я – это Он, Я – это Он». Как известно, ощущение собственной значимости, самодостаточности, соединенное с чувством эйфории – самонаслаждения, в христианской аскетике называется прелестью, то есть обольщением, самообманом. Человек мнит себя божественным, в действительности же остается без Бога, зато темные силы льстят его гордости имитацией божественных совершенств. Это повторение древнего соблазна стать «как боги» (Быт. 3: 5), обрести божественные знания и силы, что постоянно нашептывает человеку невидимый обольститель.

Приведем пример из жизни, который отражает подлинную подноготную восточных практик. Есть в Сергиево-Посадском районе женщина, которая, будучи крещена в Православии, в какой-то момент увлеклась буддизмом. Причем она совсем не думала, что это как-то противоречит христианской вере. Просто, не имея опыта церковной жизни, лишь изредка обращаясь к молитвослову, она не почувствовала духовной подмены. Ее привлекали нравственные истины буддизма – всепрощение, бескорыстие, отказ от каких-либо пожеланий, нравилась и их медитативная практика, которая, казалось, вносит в смятенную душу долгожданный покой.

Все больше и больше увлекалась женщина восточной духовностью, достигла, как ей самой в то время казалось, уже немалых успехов. Однажды во сне она увидела двух почтенных буддийских наставников – махатм, которые обратились к ней с такими словами: «Ты уже достигла многого. Но чтобы придти к полному совершенству, тебе осталось сделать только одно – отречься от Христа». С изумлением женщина спросила: «Но зачем это нужно, ведь я считала, что христианство не противоречит буддизму?» Она, как и многие наши современники, полагала, что разные религии – пусть и различные, но равноправные пути к Богу, перед Христом же в сердце благоговела.

Женщина интуитивно почувствовала, что в этом требовании заключается что-то неправильное, чуждое и плохое. Ночные гости ответили: «Это нужно, чтобы придти к полному совершенству». Вероятно, увлекшись буддизмом, она неглубоко вникла в его философию, где ключевое место занимает отречение от всех желаний и привязанностей, стало быть, и от привязанности ко Христу. «Нет, – произнесла она, – я не смогу отречься». «Ах так, – неожиданно отреагировали посетители, – тогда мы будем тебя мучить». В этот момент оба приняли жуткий образ демонов, стали бросать в голову женщине горящие уголья.

Конечно, можно списать подобное видение просто на кошмарный сон. Но сами истязания воспринимались настолько живо, что страждущая стала кричать. Ее родная мама, услышав крики дочери, и видя, что с ней происходит что-то неладное – какой-то страшный приступ, причем дочь не могла очнуться – вызвала скорую. Врачи бесплодно пытались сделать страждущей укол – мышцы были настолько напряжены, что игла не проникала внутрь. Сквозь сонные истязания женщина вспомнила простую христианскую молитву: «Господи, помилуй!», и демоны со своими мучениями вмиг исчезли. Очнувшись, выпив святой воды, она поняла, что за духовной помощью ей надо идти в храм. Батюшка, вникнув в состояние женщины, рекомендовал ей еженедельно исповедоваться и причащаться.

Постепенно ее духовное состояние поправилось, только появилась после того ночного события одна особенность – время от времени женщина видела бесов. Как-то раз она повстречала свою знакомую, которая начала увлеченно рассказывать, что заинтересовалась буддизмом и что все это любопытно и здорово. Умудренная горьким опытом женщина хотела тут же предостеречь ее от подобного увлечения, но едва собралась открыть рот, как увидела на плечах собеседницы двух хитрых бесов, которые ловко закрыли той уши и, ухмыляясь, как бы говорили: «Посмотрим, что у тебя получится». Женщина поняла, что все, что она сейчас скажет, не дойдет до ее души.

Действительно, часто люди настолько увлекаются восточными практиками, что никакие аргументы ими не воспринимаются, и только набитые шишки заставляют их пересматривать свою жизнь.

К сожалению, многие в наши дни полагают, что учение буддизма по ряду вопросов совпадает с христианским, допустим, в преодолении страстей, искоренении греховных желаний, совершенствовании, любви к ближним и жертвенности. Однако внешнее сходство часто скрывает пропасть, в которую падает и разбивается всякий, желающий одним прыжком соединить несоединимое. Хочется привести размышления исследователя религий Индии князя Н. С. Трубецкого о том внешнем сходстве и глубоком внутреннем различии, которое наблюдается между буддизмом и христианством: «Путь к достижению нирваны Будда указал двоякий. С одной стороны, психофизические упражнения самопогружения, сосредоточенной медитации, задержки дыхания и прочее, по приемам почти тождественные с системой йоги. Но с другой – самопожертвование и любовь ко всему существующему. Однако этот второй путь есть как бы часть первого, особое психофизическое упражнение. Любовь, милосердие, сострадание – все это для буддиста не чувства, ибо ведь чувств у него в душе остаться не должно, а лишь результат, следствие полной утраты чувства своей индивидуальности и своих личных желаний: при таком психическом состоянии человеку ничего не стоит жертвовать собою для ближнего, ибо, не имея собственного желания, он, естественно, с легкостью исполняет желания других. Подавить свою волю настолько, чтобы поступать исключительно по воле другого, рекомендуется именно в виде упражнения. Всепрощение рассматривается как средство уничтожения чувства: равнодушие находит свое завершение, когда человек относится к врагу совершенно так же, как к другу, когда он равнодушен к радости и к боли, к чести и к бесчестию»². Иными словами, такой человек уподобляется роботу, который не имеет ни личности, ни чувств, и потому бесстрастно выполняет любую заложенную в нем программу. Вопреки этому, в христианстве жертвенность, прощение, любовь основываются не на подавлении в себе желаний, не на уничтожении личностного начала, а на чистоте сердца, стяжавшего Божию благодать. Душа, обретшая в Боге свободу от греха, с радостью помогает ближним, она прощает и жертвует, потому что любит – в этом ее сокровенное счастье.

Возвращаясь к йоге, заметим, что упражнения с дыханием и позы тела подготавливают человека к определенным духовным переживаниям. Повторим, что подлинная цель йоги религиозно-аскетическая. Сами йоги считают, что на высших ступенях этой аскетической практики, когда останавливаются все психические процессы и человек достигает самадхи, то есть состояния сосредоточения без содержания, в нем «выжигаются семена кармы», и это освобождает его от нового перерождения, позволяет уже навсегда освободиться от тела и прекратить свое существование как личности. Здесь мы видим кардинальное расхождение с христианством, в котором личность не уничтожается, а преображается и достигает высшего своего самовыражения в приобщении Богу.

Согласно христианскому учению, в душе, соединившейся с Богом, раскрываются дары, данные конкретному человеку. И даже в будущем веке, после всеобщего воскресения, когда «будет Бог все во всем» (1 Кор. 15: 28), личность не уничтожится, ибо, как сказано в Писании, мы увидим Бога «лицем к лицу» (1 Кор. 13: 12), то есть общение с Богом – это всегда глубоко личное общение, которое и в общем соборном молении не обезличивается. Этот опыт в той или иной мере доступен каждому христианину здесь и сейчас. И в этой личной встрече с Богом как Жизнью, Любовью и Радостью, наша собственная жизнь становится более подлинной, внутренне насыщенной, вдохновенной и яркой.

Существенную роль в йоге играет медитация.Медитация (от лат. meditatio – размышление) есть внутреннее сосредоточение ума на определенной идее. Медитирующий мысленно отрешается от всех внешних объектов, стремясь к определенному психическому состоянию.

Если молитва есть обращение к Богу, то медитация – беседа с самим собой, по сути же, самогипноз. Предполагается, что медитация пробуждает у медитирующего глубокие силы, дремлющие в глубине души, и такой человек становится способен, например, к ясновидению. Если в христианстве существует умное делание и молитва Иисусова, в которых христианин всем своим существом обращается к Богу и Его милости, то в оккультизме и восточных практиках посредством медитации человек в самом себе ищет тайный ход, ведущий к духовному совершенству. В индуистской медитации человек стремится к тождеству с абсолютом и, достигая транса, приходит к ощущению, что он един с божеством, а точнее, что в нем самом выявлена изначальная божественность.

Медитация, как опыт нехристианской религиозно-мистической практики, естественно, влечет за собой духовные состояния вне Христа и без причастия Его благодати. Такому человеку рано или поздно может показаться, что он сам становится проводником высших откровений, несущим на земле особую миссию. Вспоминается пример индийского поэта и мистика, одного из основателей бенгальского кришнаизма, Чондидаша (XIV–XV вв.), который с юных лет был посвящен во жрецы богини Дурги. Будучи представителем высшей касты брахманов, Чондидаш полюбил женщину низшей касты, простую прачку Рами. Для брахмана сохранение кастовой чистоты – священный долг. Чондидаш искал разрешения своей личной проблемы в медитации и внутреннем обращении к богине Дурге. В этом делании он стал созерцать свою любимую, и в подобных медитациях Чондидаш обрел уверенность, что сам он – проявление духа Кришны, а Рами – воплощение возлюбленной Кришны – пастушки Радхи. Сам Чондидаш считал, что эту тайну ему открыла богиня Дурга. Вот так оккультная духовная практика увенчивается оккультными откровениями.

Приносят ли йога и медитативная практика людям какой-то эффект? Часто представители этих практик свидетельствуют, что йога уравновешивает внутренние силы, успокаивает нервную систему. Но в результате, у человека перестает болеть душа. Он не ощущает в своей душе никаких противоречий, и не испытывает потребности исповедать грехи. Таким образом, достигнутая посредством йоги и медитаций успокоенность лишает человека возможности раскаяться во грехах и освободиться от них. Человек достиг душевного комфорта, но в глубинах его души остались неисповеданные грехи, про которые он не вспоминает. На самом деле, душевная неустойчивость в нашей реальной жизни может быть индикатором, подсказывающим, что надо спешить в храм на Таинства, каяться перед Богом, исправлять себя, а йога с медитативной практикой лишают душу этого индикатора.

    

Что же касается вроде бы очевидной физической пользы от занятий йогой, то это распространенное заблуждение. Польза от самых простых йогических упражнений наблюдается не больше, чем и от всех остальных физкультурных комплексов. Йога, если заниматься ею серьезно, вредна для здоровья, и мысль о том, что индийские йоги живут долго и не страдают тяжелыми болезнями, глубоко неверна. В 1980-х годах в Индии проводилась всеобщая диспансеризация, которая показала, что йоги живут в среднем даже меньше, чем обычный житель Индии и страдают множеством заболеваний. Например, верхних дыхательных путей и желудочно-кишечного тракта, потому что каждый день они чистят жгутами носоглотку и делают себе клизмы, и со временем разрушается слизистая оболочка в носовой полости и кишечнике; вывихами суставов, артритами и артрозами из-за частого нахождения в противоестественных позах; катарактой глаз, потому что часто концентрируют внимание на солнце. Нашлось немало страдающих хроническими венерическими заболеваниями.

Поскольку в йоге упор делается на перестройке организма и его ритмов, то это может нарушить биологические процессы таким образом, что психосоматическое расстройство станет необратимым, и ни один врач не сможет понять, что же произошло с человеком.

В заключение нужно сказать, что во всех мистико-оккультных системах, практиках и медитациях можно встретить какие угодно размышления, мысли, представления, кроме одного – в них нет покаяния. Христианство свидетельствует: по мере приближения души к Богу человек все более ясно видит свое несовершенство и несамодостаточность. Поэтому опыт приближения к Богу утверждает в христианине смирение, покаяние и любовь. Благодаря этому возможна чистая, искренняя радость единения с Господом, Который тебя видит, слышит и любит. Восточный же мистический опыт отвергает личностного Бога, а потому стремится к преодолению личности человека в самадхе или нирване, дает переживание растворения своей индивидуальности в океане безличного. Не встретив личностного Бога, человек в восточном мистицизме естественно стремится к личностной смерти.

Не стоит на месте наша жизнь. Всё в ней течет, всё меняется. Как человеку почувствовать, что правильно, а что нет? На какие принципы ориентироваться? В старину люди больше руководствовались аскетическими принципами. Потом наступила эпоха морализирования. Теперь люди больше задумываются об этикете, чем об этике. И я бы не сказал, что эти перемены нам во благо. Теперь труднее стало жить хотя бы потому, что расхожие жизненные ориентиры на поверку оказываются довольно смутными.

    

Хотелось бы разобраться, как и почему от аскетики люди перешли к этике, а потом и вовсе – к этикету.

***

За что отвечает этикет? За то, что прилично и что неприлично в определенном сообществе. Цель этикета просматривается хорошо: как не стать изгоем. Правила этикета меняются в одно мгновение в зависимости от обстановки. Университетская аудитория запрещает изъясняться похабным уличным языком, ну а шагнул студент за порог «храма науки» – пожалуйста. Интернет переполнен потоками ругательств от людей с хорошим образованием и острым умом.

По сути этикет представляет собой свод обычаев, не больше того. Обычаи и правила поведения действуют исправно, однако безукоризненно следующий этикету человек легко может быть моральным уродом. Одно другому нимало не мешает. И отсюда понятно, что этикет вообще – вещь неплохая, но на этикете нормальную человеческую жизнь не построишь. Слишком нетвердое, неглубокое основание дает он для жизни.

Об этикете сказано достаточно. Теперь об этике два слова. Этика отвечает на почти детский вопрос: «Что такое хорошо и что такое плохо?» Это уже гораздо серьезнее, чем этикет. Этические понятия о добре и зле имеют самое основополагающее значение. Да-да, основополагающее. Правда, и тут без проблем не обошлось.

Например, человек усвоил, что такое добро и зло. И вот ему предстоит сделать выбор, совершить решительный поступок. Он знает, что надо бы выбрать добро, но ему в данной ситуации добро невыгодно. Как себя заставить поступиться кровными интересами, какие мощные доводы привести помимо этических?

Или другой случай. Надо выбирать не между добром и злом, а между одним злом и… другим, в общем-то, злом. Как быть? Скажут весело: «Из двух зол выбирай меньшее». Со стороны сказать легко, другое дело – самому стоять перед таким выбором и лихорадочно искать, нет ли третьей возможности, нет ли доброго выбора… Искать и не находить… Одним словом, сама по себе этика тоже не самодостаточна. Я уж не говорю о том, как заметно меняются этические представления от эпохи к эпохе, как они сильно отличаются у разных народов.

Аскетика посвящена борьбе со страстями и культивированию добродетелей. Это уже посильнее и поглубже задевает нашу жизнь. Зло в нашу жизнь приносят страсти, так считают аскеты. И предлагают различные способы борьбы со страстями. Поборовший страсти человек становится мудрым, он делается более устойчивым, более фундаментальным, чем любые исторические обычаи и общественные мнения.

***

История – хороший учитель. К ней и обратимся.

    

В нехристианской античности было в основном так: этика считалась частью философской аскетики. Не буду рассказывать, что такое философская аскетика, упомяну только, что познакомиться с ней можно по очень влиятельной античной философской школе стоиков. Стоики даже в Новом Завете упоминаются: они спорили с апостолом Павлом. Итак, если этика – это часть аскетики, то мы имеем налицо очень удачное их сочетание. У этических поступков появляется мощная мотивация: человек строит самого себя из своих отдельных поступков и потому не может позволить себе плохих поступков, ведь это его разрушает. И важно, что у древних этика не была вершиной человеческого пути. То есть на ней философы не успокаивались, шли дальше, не позволяли себе быть самодовольными моралистами.

Подобное соотношение между этикой и аскетикой мы находим и в христианстве. Однако здесь всё свое, не заёмное, не списанное у старых греческих философов. Всё свое в Православии – и аскетика, и этика, и богословие. Нравственная жизнь, этика напрямую фигурирует в аскетических писаниях монахов. Откроем самый знаменитый православный аскетический сборник и прочтем его обширное название: «Добротолюбие, или Словеса и главизны священнаго трезвения, собранныя от писаний святых и богодухновенных отец, в немже нравственным по деянию и умозрению любомудрием ум очищается, просвещается и совершен бывает». Длинное название у «Добротолюбия», из него следует, что ум святых отцов шел к совершенству через нравственное очищение.

В античности и в средние века сохранялась традиционная связь между аскетикой и этикой. Потом связь ослабела. Протестантская Реформация решительно отказалась от аскетики. И в Новое время связь надорвалась. Таким образом, этика осталась на правах широкой автономии или вообще – на правах хозяйки. За XVIII и XIX столетия много было опубликовано моральных рассуждений. Тогда казалось, что на свет появляется новая нравственно просвещенная Европа. В XX веке эта мечта лопнула, как мыльный пузырь. Бесчеловечные мировые войны и тоталитарные режимы в просвещенной Европе заставили людей пересмотреть свои воззрения на этику.

До того дело дошло, что в 1969 году одного крупного философа спросили:

– Напишете ли вы «Этику», доктрину действия?

– «Этику»? Кто может себе это позволить сегодня, и от имени какого авторитета предложить ее миру? – изумился Хайдеггер[1].

Как бы нам ни хотелось уйти от проблемы с самодостаточной этикой и сделать вид, что всё в порядке, – не получится. Оглянемся по сторонам: этика разбилась на тысячу кусочков, каждый из которых никого ни к чему уже не обязывает. У каждого сообщества и субкультуры припасена своя немудреная этика, и никого это теперь не удивляет. И разные сообщества соревнуются между собой, кто больше этических запретов объявит неактуальными. Всюду ощутимо чувство, что уже не надо быть добрым, просто соблюдай правила общественного этикета, и тебе будут все улыбаться. Правда, поддельными улыбками. Но, как сейчас говорят: «Если подделка высокого уровня, то все о'кей». Почему о'кей? Ясно: подделка обходится дешевле, чем что-то настоящее, значит, для расчетливого успешного человека – это хороший способ сэкономить. Мы не на том экономим, на чем надо.

Так получилось, что этика, оторванная от аскетики, не устояла. Ей на смену пришли правила этикета. Те, кого это не устраивает, могут задуматься: почему так произошло? Может, не надо было этику от аскезы отрывать? Может, аскеза нам все-таки тоже нужна? Древние греки не были христианами, а вот значение аскезы они четко понимали. Нам бы тоже не мешало задуматься о том, как аскетика помогает человеку жить по-человечески. Она не только для монахов актуальна.