Когда закончилась война, в американском плену оказалась группа немецких высокопоставленных офицеров. Эти офицеры написали серию докладов, которые использовались в танковых войсках США в качестве учебных пособий по тактике. Именно эти доклады стали основным источником информации о схватке, в ходе которой один-единственный советский танк КВ в течение суток сдерживал наступление боевой группы «Раус», входившей в состав 4-й танковой группы немецких войск. На сегодняшний день большинство исследователей уверены в том, что с гитлеровцами  сражался танк КВ-2. Однако твердой уверенности в этом нет, поэтому автор сознательно отказывается от использования цифрового индекса машины в тексте статьи. Этот без преувеличения уникальный бой произошел 24-25 июня 1941 года на территории Литвы, недалеко от населенного пункта Расейняй.

Боевая группа «Раус» была сформирована из состава 6-й танковой дивизии вермахта перед началом гитлеровского вторжения в СССР. Вторая группа, созданная на базе этой же дивизии, получила название «Зекендорф». К 23 июня обе группы вышли к реке Дубиса и захватили плацдармы на ее восточном берегу.

23 июня авиационная разведка немцев сообщила, что в направлении позиций группы «Зекендорф» движутся советские танки. Это были боевые машины 2-й танковой дивизии РККА. Боевой задачей советских танкистов был фланговый контрудар по противнику. Однако, в силу плохой координации войск и крайне сложной оперативной обстановки в первые дни войны, наши танки запоздали. В результате вместо удара во фланг гитлеровцам состоялся встречный бой.

В составе 2-й танковой дивизии был батальон тяжелых танков КВ. Вопреки всем мифам о том, что, дескать, само появление КВ вызывало приступы паники у солдат вермахта, дела обстояли несколько иначе. Если немцы были готовы, то они вполне успешно справлялись с этой угрозой. Однако для группы «Зекендорф» это был действительно неприятный сюрприз. Советские танки прошли сквозь боевые порядки пехоты, как нож сквозь масло, и ворвались на позиции артиллерии. 37-мм немецкие противотанковые пушки не могли пробить броню КВ. Точно так же были бессильны против советских машин и орудия чешских Pz 35, которыми были вооружены гитлеровцы. Критическую ситуацию смогли исправить только зенитчики, поставившие свои 88-мм пушки на прямую наводку. Потеряв несколько танков, советский батальон был вынужден отступить.

Пока группа «Зекендорф» боролась с советскими «тяжеловесами», в секторе группы «Раус» ничего значительного не происходило. Немцы укрепляли захваченный плацдарм, вели разведку, планировали дальнейшие действия. Иногда они вступали в стычки с разрозненными отрядами красноармейцев. Было захвачено некоторое количество пленных, которых командир группы Э. Раус приказал отправить в город.

Колонна с пленными красноармейцами и ранеными немцами выехала в первой половине дня 24 июня. Буквально в полутора километрах от командного пункта группы она наткнулась на одинокий советский танк КВ. По всей видимости, эта машина принимала участие в проходивших неподалеку боях и отстала от своих. По воспоминаниям местных крестьян, танк появился на дороге еще вечером 23 июня. Он выехал на перекресток, остановился и неподвижно простоял всю ночь.

Когда колонна оказалась в зоне видимости танка, советская машина открыла огонь. Поспешно развернув грузовики, немцы возвратились в расположение группы. Штаб Рауса всполошился — зная, что где-то здесь будет пытаться контратаковать танковая дивизия РККА, гитлеровцы решили, что «началось». Как будто специально, чтобы сильнее потрепать нервы Раусу и его офицерам, КВ порвал телефонную линию, связывавшую группу со штабом 6-й дивизии вермахта.

Пока проясняли ситуацию, под обстрел одинокого танка попала колонна с горючим и боеприпасами, шедшая к Раусу из Расейняя. Командир группы позднее упоминал о 12 сожженных грузовиках. На шоссе с обеих сторон от танка, вне зоны досягаемости его орудия, скопились заторы.

Несколько часов КВ стоял на дороге, иногда стреляя в сторону Расейняя. Почему он не двигался? Возможно, у него сломался мотор или кончилось топливо. Очень мала вероятность того, что танкистам специально дали задание перекрыть дорогу. Скорее всего, командир танка, понимая, что боевая машина скоро лишится подвижности, сам принял решение занять ключевую позицию и принять бой. Оставшись в танке, советские бойцы прекрасно понимали, что предстоящая схватка будет для них последней. Трудно представить, насколько сложно сделать такой выбор.

Гитлеровцы потратили немало времени, пока разобрались, что против них действует не целая дивизия, а всего лишь один танк, в то время как КВ просто стоял неподвижно на дороге под палящим солнцем. Затем Раус отдал приказ как можно скорее уничтожить советский танк. Группа нуждалась в боеприпасах, раненых срочно надо было доставить в госпиталь. Грузовики, рискнувшие объехать танк, безнадежно вязли в болотах вокруг дороги.

Немцы выдвинули против КВ батарею из четырех 50-мм противотанковых орудий. Солдаты предвкушали легкую расправу над неподвижной целью, они старались занять точки, с которых можно было бы посмотреть, как германское оружие поразит врага. Советские танкисты, по всей видимости, не заметили немецкой батареи, так как орудие КВ было направлено в сторону Расейняя.

Прогремел первый выстрел. Радостными криками наблюдатели встретили попадание. Потом в советский танк угодило еще семь снарядов. Казалось, все кончено. Но через несколько минут башня КВ начала разворачиваться в сторону стрелявших. Наверное, стоит пояснить, что даже от пулевого попадания внутри танка стоит грохот, будто от ударов кувалдой. А от попадания снаряда у танкистов лопаются барабанные перепонки, течет кровь из ушей, носа и глаз, люди теряют сознание. Прибавим к этому жару внутри раскаленного солнцем корпуса. Видимо, советские бойцы просто не сразу смогли начать ответные действия.

Танк развернул орудие на немецкую батарею и открыл огонь. Несколькими попаданиями он уничтожил две пушки вместе с расчетами, а еще две повредил. Не рискнув повторять свою ошибку и выводить 105-мм гаубицы на прямую наводку, немцы обстреляли танк из укрытия, но ни одного прямого попадания так и не добились. Тогда Раус запросил от командования 88-мм зенитку. Снаряды этого орудия уверенно пробивали броню КВ.

Прибывшие зенитчики сначала установили пушку на дистанции около 2 000 метров, потом решили для верности подобраться ближе. Прикрываясь остовами сгоревших грузовиков, они приблизились примерно на 700 метров. На этот раз экипаж КВ был готов, и пока немцы готовили орудие к стрельбе, танк повернул башню и буквально первым же выстрелом уничтожил зенитку. Настроение немцев ухудшилось окончательно: не было возможности подвоза продуктов для кухни, раненые так и не попали в лазарет, группа понесла потери — и все напрасно.

Ночью немцы решили попытаться заложить под танк взрывчатку. Минеры, которые подползли к танку, были сильно удивлены тому, что кто-то еще находился рядом с советской машиной. Слышен был треск веток, лязг люка, осторожные шаги. Немцы решили, что это местные жители передавали танкистам воду и пищу. Когда таинственные ночные пришельцы ушли, минеры подобрались ближе и установили заряды. Не успело эхо разрывов затихнуть, как танковый пулемет начал стрелять по окрестностям — экипаж остался жив и не собирался сдаваться. То ли минеры были плохие, то ли взрывчатки мало, но единственным ущербом, который был нанесен советскому танку, оказались порванные гусеничные траки.

Следующим утром, пока из Расейняя подвозили еще несколько зенитных орудий, Раус приказал своим танкам атаковать КВ. Он понимал, что орудия его легких машин бессильны. Но атака и не ставила целью уничтожение советской машины. Нужно было отвлечь танкистов, пока зенитные пушки выйдут на позиции. Pz-35 стали кружить около танка, стараясь не попадать под прицел его смертоносного орудия.  КВ не стрелял — танкисты прекрасно понимали, что попасть по вертким гитлеровским машинам будет очень сложно.

В это время зенитчики развернули орудия – и первый же выстрел пришелся точно в цель. КВ еще пытался бороться, он начал разворачивать башню в сторону неожиданной опасности. Второй выстрел, снова попадание — и башня замерла. Немцы и сами не верили, что у них наконец-то получилось победить несокрушимый советский танк. Они еще четыре раза вколотили бронебойные болванки в борта машины.

Примерно через полчаса любопытствующие солдаты наконец-то отважились приблизиться к КВ. Они окружили танк, удивленно ощупывая вмятины от срикошетивших 50-мм снарядов. Две большие пробоины остались только от зенитных попаданий. Кто-то из немцев постучал по броне и, будто в ответ на это, танковая башня снова шевельнулась. Раздались испуганные крики, несколько солдат бросились прочь от машины. Кто-то более смелый сорвал с пояса гранату и забросил ее через снарядную пробоину внутрь КВ. Грохнул взрыв, ударной волной распахнуло башенный люк. Немцы приблизились снова, заглянули внутрь и нашли внутри боевой машины шесть мертвых членов экипажа. Отвага этих людей поразила немцев настолько, что они не бросили тела павших бойцов, а похоронили их.

В 1965 году останки героев были перенесены на воинское кладбище в Расейняе. Мы до сих пор не знаем имен всех, кто был в этом экипаже. На мемориальной доске, установленной на могиле, мы можем прочесть: «Ершов П. Е., Смирнов В. А., воин с инициалами Ш.Н.А. и три неизвестных воина».

12 января 1943 года войска Красной Армии начали масштабную наступательную операцию под кодовым названием «Искра». В операции принимали участие войска Ленинградского и Волховского фронтов. Целью наступления были разгром мгинской и синявинской группировок противника и снятие блокады Ленинграда.

Несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровских войск, наступление РККА развивалось достаточно успешно. К вечеру 15 января 1943 года войска двух фронтов вышли с разных сторон к Рабочему поселку №5. Теперь их разделяла полоса местности шириной всего около километра. На этом узком перешейке немцы дрались буквально за каждую пядь земли, постоянно огрызаясь контратаками.

Среди прочих наших частей здесь сражалась 136-я стрелковая дивизия генерал-майора Н.П. Симоняка с приданным ей батальоном легких танков Т-60. Этот танк был подвижной, слабо бронированной машиной, весившей около 7 тонн и вооруженной 20-мм скорострельной пушкой ШВАК. Орудие это изначально было авиационным. Его снаряды имели высокую начальную скорость и неплохо могли бороться с легко бронированной техникой противника. Средние танки Pz III и, тем более, Pz IV пробивались только в борта и на малых дистанциях. Тяжелая техника для Т-60 была практически неуязвимой. Однако 16 (по другим данным – 18) января в полосе действий 136-й дивизии произошел уникальный бой, в котором Т-60 смог одержать верх над двумя танками «Тигр».

В начале 1943 года эта немецкая машина еще сохраняла за собой звание самого мощного танка в мире. Далеко не каждое орудие могло справиться с его 100-мм лобовой броней. А вот пушка «Тигра», разработанная на базе знаменитой 88-мм зенитки 8,8 cm FlaK 18/36/37, обеспечивала почти гарантированное пробитие любого советского танка на дистанции около 1000 метров.

Казалось бы, «весовые категории» Т-60 и «Тигра» совершенно несопоставимы. Но у нашего легкого танка было одно преимущество, которое и было с блеском использовано экипажем, – его маневренность.

Командиром танка Т-60 был старший лейтенант Дмитрий Осатюк. За рычагами сидел старшина Иван Макаренков. В его руках машина буквально «танцевала» на поле боя. Высочайший класс механика-водителя был необходимым условием живучести советской железной «блохи».

Советская пехота наступала на Рабочий поселок №5. Осатюк, вырвавшийся на своем танке вперед, обнаружил, что во фланг нашим частям идут два гитлеровских «Тигра». Зная, что на опушке леса неподалеку заняли позиции артиллеристы, старший лейтенант приказал Макаренков отвлечь противника на себя. Т-60 сорвался с места. Немцы заметили его только тогда, когда машина была уже рядом. Осатюк дал очередь из пушки, целясь по смотровым приборам. Он не рассчитывал нанести серьезного урона — надо было просто ослепить, оглушить вражеских танкистов. Бронированная «шкура» переднего «Тигра» брызнула снопами искр. Макаренко резко развернул танк, уходя из зоны досягаемости вражеского орудия. И снова 20-мм снаряды хлестнули по врагу. «Тигр» начал поворачивать башню в сторону назойливой советской «букашки». Т-60, выписывая замысловатые петли, ускользал с линии огня, сбивал с толку вражеских наводчиков. Вначале один, а затем и второй танк гитлеровцев увлеклись охотой на машину Осатюка. Т-60 постоянно маячил на пределе их видимости, стегая немецкие машины очередями. Ни одного опасного попадания «Тигры», конечно, не получили. Но советский танк был как назойливая муха, которую так хотелось прихлопнуть!

Вензеля смертельного танца вели противника все ближе к позициям советских пушек. Перед самой опушкой Т-60 резко свернул. «Тигр» развернулся следом за ним, подставляя борта уже прицелившимся артиллеристам. Бронебойный снаряд пробил моторное отделение. «Тигр» вспыхнул. Еще через несколько минут второй вражеский танк также оказался в зоне досягаемости артиллерийского огня. Ему попали в башню и разбили ходовую часть.

За этим удивительным боем наблюдало командование танковой бригады. Благодаря этому он не превратился во фронтовую легенду, а был официально зафиксирован и подтвержден. Дмитрий Осатюк и Иван Макаренков были представлены к званию Героя Советского Союза. А их «танец с «Тиграми» стал своего рода вершиной боевого пути легкого танка Т-60.

1. Вступление

Зимнее наступление войск РККА 1942 года и контрудар немецкой оперативной группы «Кемпф» закончились образованием своеобразного выступа , направленного на запад, в районе городов Белгород, Курск, Орел. При этом в районе города Орел наблюдалась обратная ситуация: линия фронта, хоть и в меньших масштабах, но все-таки прогибалась на восток, образуя пологий выступ в сторону населенных пунктов Ефремов и Березовка. Причудливая конфигурация фронта подсказала германскому командованию идею летнего удара на окружение советских войск в Курском выступе.

Район Курской дуги для этих целей подходил наилучшим образом. У вермахта уже не было сил наступать на широком фронте, они могли рассчитывать только на относительно локальный мощный удар. Атаковав основания Курского выступа с севера и юга, гитлеровцы собирались отсечь войска Центрального и Воронежского фронтов и уничтожить их. Операция на Курской дуге получила в немецких войсках название «Цитадель».

2. Расстановка сил

Не достигнув решающего успеха в наступлении на населенный пункт Обоянское, немецкое командование перенаправило удар в направлении поселка Прохоровка, поставив войскам задачу выйти через излучину реки Псел к Курску. Зная, что именно здесь они могут встретить контрудар советских танков, гитлеровцы решили не дать нашим войскам вырваться из узкого участка между железнодорожной насыпью и речной поймой.

С запада на Прохоровку наступали танки 2-го корпуса СС (294 танка, из них 15 «Тигров»), с юга – 3‑й танковый корпус (119 танков, из них 23 «Тигра»). В полосе между рекой Псел и железной дорогой действовала дивизия СС «Адольф Гитлер». Танки «Пантера» у Прохоровки не сражались, продолжая действовать на обоянском направлении. Советская историография по идеологическим мотивам заменила «Пантерами» трофейные Т-34, которые на самом деле были в составе немецкого подразделения.

Советская сторона выставила против гитлеровцев у Прохоровки 5-ю гвардейскую танковую армию под командованием П. А. Ротмистрова (826 танков и САУ). Армия Ротмистрова была усилена двумя отдельными танковыми корпусами. Также в сражении участвовала 5-я гвардейская армия А. Жадова.

3. Сражение

12 июля в 8:30 утра после артиллерийской подготовки советские войска начали наступление на Прохоровку. В первом эшелоне атаки шли четыре танковых корпуса. С немецкой стороны насчитывалось до 500 танков и САУ, включая 42 «Тигра». Утреннее солнце светило прямо в глаза гитлеровцам, так что наши танки имели на первом этапе сражения определенное преимущество. Но несмотря на то, что советский удар был достаточно внезапным, танки были встречены плотным огнем противотанковой артиллерии и штурмовых орудий. Неся тяжелые потери, советский 18-й танковый корпус прорвался к совхозу «Октябрьский» и захватил его. После этого произошло столкновение с крупными силами немецких танков, среди которых имелось и 15 «Тигров». В жестоком встречном бою советские части сумели оттеснить немцев за поселок Васильевский, однако из-за потерь продолжить наступление не смогли — и перешли к обороне.

Около 9 часов утра начались упорные бои в окрестностях Прохоровки – у совхоза «Октябрьский», возле поселка Прелестный, восточнее населенного пункта Ивановские Выселки и по обеим сторонам железной дороги. Фактически ни одна сторона не имела серьезного продвижения, сражение будто бы «забуксовало».

В это самое время на участке местности юго-западнее Прохоровки, между поймой реки Псел и железной дорогой, развернулся грандиозный встречный танковый бой. Немцы пытались прорваться через этот участок, чтобы вырваться на оперативный простор и начать наступление на Курск, а советские силы, как уже упоминалось, именно здесь наносили контрудар по гитлеровской армии. Общее количество танков, бившихся с обеих сторон, составляло 518 машин, причем количественное преимущество было на стороне РККА. Из-за высочайшей плотности наступающих сил боевые порядки противников быстро перемешались. Советские танки, имея преимущество в маневренности, могли быстро сближаться с немецкими для ведения максимально эффективного огня, а немецкие «Тигры» и модернизированные Pz-IV  имели лучшие орудия, позволявшие бить на поражение с дальних дистанций. Поле скрылось в дыму разрывов и пыли, поднятой гусеницами боевых машин.

Менее крупное, но столь же жестокое танковое сражение разгорелось в районе поселка Калинин около 13:00. Участвовавший в нем 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус имел в составе около 100 машин. Ему противостояло приблизительно столько же танков и самоходок эсэсовской дивизии «Рейх». После длительного и жестокого боя советские танкисты отступили к деревням Виноградово и Беленихино, где закрепились и перешли к обороне.

За 12 июля около Прохоровки на полосе шириной примерно 30 километров произошел целый ряд танковых боев различного масштаба. Главная битва между рекой и железной дорогой продолжалась почти до темноты. К концу дня стало понятно, что ни одна из сторон так и не сумела добиться решающего преимущества. И гитлеровские, и советские войска понесли серьезные потери в живой силе и технике. При этом потери наших войск, увы, были значительно выше. Немцы лишились приблизительно 80 боевых машин (в разных источниках приводятся разные данные), Красная Армия потеряла около 260 танков (также наблюдаются серьезные противоречия между источниками информации).

 4. Итоги

Наверное, сражение под Прохоровкой можно сравнить с битвой у Бородино в 1812 году. Разница только в том, что войска русской армии после этого были вынуждены отступить, а Красной Армии удалось остановить наступление гитлеровцев, лишившихся почти четверти своих танков.

Благодаря героизму советских бойцов немцы не сумели продвинуться дальше Прохоровки, и всего через несколько дней началось решительное наступление Красной Армии, выбившее стратегическую инициативу из рук фашистов. После Курской битвы окончательно и бесповоротно стало ясно, что полное поражение нацистской Германии — только вопрос времени.

Рейд Николая Барышева. 1942 год

Использование трофейной техники в боях — нормальное явление для любой армии мира. Конечно, при условии, что захваченные боевые машины не являются безнадежно устаревшими или откровенно плохими. Во время Великой Отечественной войны как Германия, так и СССР вполне охотно использовали технику «вражеского» производства.

Эпизод, о котором рассказывается в данном материале, произошел на Волховском фронте ранней весной 1942 года. Главные герои истории — старший сержант 3-й роты 107-го отдельного танкового батальона Николай Барышев, его экипаж и трофейный танк Pz III.

В условиях недостатка техники собственного производства для пополнения бронетанковых частей использование трофейных машин часто было единственным способом пополнить подвижный состав подразделения. Командир 107-го батальона майор Б. А. Шалимов решил собирать и по мере возможности восстанавливать подбитые немецкие танки, когда выяснилось, что его часть практически в полном составе осталась «безлошадной». Командование одобрило инициативу комбата.

3-я рота была полностью укомплектована немецкими танками. Свой Pz III Николай Барышев добыл сам, причем весьма дерзко, уведя его буквально из-под носа у немцев. Танк стоял примерно в 150 метрах от позиций гитлеровцев. Критических повреждений машина не имела. У нее только повредило тяги управления и электроспуск орудия осколками гранат, которые закинули внутрь советские пехотинцы. Барышев и его помощники под обстрелом кое-как сумели починить и завести танк. А потом уехали на нем из зоны досягаемости немецкого огня.

Во время локального наступления на населенные пункты Веняголово и Шапки, расположенные недалеко от реки Мга, взвод трофейных Pz III сопровождал две роты горных стрелков. Отсутствие радиосвязи стало причиной того, что два танка потерялись. Связь вообще была серьезной проблемой в Красной Армии, особенно в начале войны. Радиостанций, выпускаемых советской промышленностью, не хватало даже на обеспечение отечественных танков, что уж говорить о трофейной бронетехнике. А «родные» рации немецких машин были либо разбиты, либо с ними не умели работать бойцы. Поэтому не стоит удивляться, что взвод Барышева не имел возможности координировать свои перемещения.

Барышев, проведя свой Pz III по заболоченному лесу, атаковал и помог уничтожить немецкое охранение, затем форсировал вместе с пехотой Мгу и после этого помогал нашим бойцам удерживать участок дороги Веняголово — Шапки, нарушая тем самым снабжение гитлеровцев. Одновременно с обороной советские войска проводили контратаки, нанося немцам довольно чувствительный урон. В ходе одной из атак был захвачен склад боеприпасов. Это было очень кстати для сержанта Барышева, расстрелявшего немалую часть снарядов своего танка.

В ночь на 10 апреля немцы вели постоянный артобстрел позиций советских войск, прорвавшихся за Мгу. Осколком, залетевшим в приоткрытый люк, сержант Барышев был легко ранен. Пехоте, не имевшей возможности укрыться за броней, было тяжелее: она несла серьезные потери. На рассвете к нашим подошло подкрепление — лыжный батальон. Благодаря свежим силам удалось отразить немецкую атаку, состоявшуюся около полудня. Гитлеровская пехота при поддержке одного танка пыталась напасть из леса и с дороги со стороны деревни Шапки. Благодаря сержанту Барышеву и заместителю политрука Закрою, стрелявшему из отбитого у немцев противотанкового орудия, танк уничтожили. В этот день немцы атаковали еще три раза. С большими потерями их атаки были отбиты.

11 апреля немцы подвели свежие силы и взяли советских бойцов в полукольцо. К этому времени из двух батальонов пехоты в живых оставалось всего около 150 человек.

12 апреля, после артобстрела немцы пошли в решительное наступление. Против горстки наших бойцов и одного среднего танка шли шесть Pz III и пехота противника. Через несколько часов упорного боя стало ясно, что оборону не удержать. Более того, немцам удалось сомкнуть кольцо вокруг советских храбрецов. Осколками была уничтожена последняя исправная радиостанция лыжного батальона. Помощи ждать не приходилось. Барышев собрал двадцать три человека, оставшихся в живых, и повел их в сторону линии фронта. Она была совсем рядом — километрах в пяти. Но с одним танком и двумя десятками усталых, измученных людей прорваться через нее было очень трудно. Да что там — почти невозможно! Но и сдаваться наши бойцы не собирались.

Сержант Барышев решил, что пехоту надо доставить к просеке перед самой рекой Мга, за которой были уже позиции Красной Армии. А затем — дать возможность бойцам самостоятельно перебраться через реку, при необходимости прикрывая их огнем.

То, что у наших был немецкий танк, неожиданно сыграло на руку. Когда окруженцы вышли к просеке, Барышев отважно вывел танк прямо к немцам. Так как гитлеровские опознавательные знаки на машине еще не были закрашены, советский PZ III был принят гитлеровцами за своего. Барышев, отвлекая внимание, демонстративно буксовал на просеке, сдавая то вперед, то назад. А за ним, прикрываясь танком, пробирались к воде наши пехотинцы. Немцы заметили их слишком поздно и успели дать вслед всего несколько выстрелов. Двое или трое бойцов скрылись под водой, пораженные пулями. Остальные перебрались через реку. А вот танк в этом месте переправиться не смог — мешала слишком большая глубина.

Место, где можно было переправиться, находилось примерно в километре. Там на карте был обозначен брод. Барышев повел танк по лесу, прямо через боевые порядки немцев. Он проезжал мимо окопов, противотанковых орудий, танков. Ему махали руками, думая, что приветствуют товарища по оружию. Несколько гитлеровцев даже залезли на броню. Особо нахальные рылись в багажном ящике, хохоча над увиденными там полушубками и валенками. Молодые немецкие солдаты всерьез приняли пожитки советских танкистов за трофейное добро.

Когда танк Барышева свернул к реке, немцы соскочили с брони, издавая удивленные возгласы. И одновременно Барышев обнаружил за собой погоню — какие-то два немецких танковых экипажа решили, что этот Pz III слишком подозрителен. Чтобы не быть подбитым русской противотанковой артиллерией, сержант Барышев отправил двоих из своего экипажа предупредить о том, что сейчас будет переправляться. Когда погоня была уже совсем рядом, сержант выставил из люка кусок красной тряпки и направил танк в реку. Ему вслед стреляли, несколько снарядов вскользь ударили по башне. Тут с советского берега ударили пушки. Под их прикрытием Pz III Николая Барышева вышел к своим.

В июле 1927 года Япония приняла и опубликовала так называемую «Политическую программу в отношении Китая». Этот документ декларировал, что Монголия и Маньчжурия являются предметом особого интереса Страны восходящего солнца. Буквально через несколько дней генерал Танака Тиити вручил японскому императору меморандум, в котором уже без всяких дипломатических экивоков говорилось: «Для того чтобы покорить Китай, мы должны прежде покорить Маньчжурию и Монголию. Для того чтобы покорить мир, мы должны прежде всего покорить Китай».

Неизбежным и чрезвычайно важным этапом осуществления своих воинственных замыслов в Японии полагали военный разгром СССР. Однако в конце 1920-х годов страна была не готова к такому глобальному конфликту. Поэтому японцы решили на данном этапе ограничиться завоеванием Маньчжурии.

В это время в японской армии возникло так называемое «молодое офицерство», которое составляли выходцы из городской и деревенской мелкой буржуазии. Эти люди были весьма агрессивно настроены и считали японскую государственную политику недостаточно решительной. Зато им самим решительности было не занимать. С 1930 года «молодыми офицерами» был совершен ряд попыток переворота и политических убийств. Террор и активная пропаганда привели к росту военных настроений в Японии. В сентябре 1931 началось вторжение в Маньчжурию.

К 1 марта 1932 года оккупация Маньчжурии была завершена. На ее территории было создано государство Маньчжоу-го, формально возглавляемое императором Пу И. Реальной власти император не имел, страна целиком и полностью следовала политическому курсу Страны восходящего солнца. Посол Японии в Маньчжоу-го, командующий Квантунской армией, имел право наложить вето на любое решение «марионеточного» императора.

Вскоре после оккупации Маньчжурии Япония предъявила Советскому Союзу претензии на территории возле озера Хасан и реки Туманная. С 1934 по 1938 годы было совершено 231 нарушение границы со стороны японцев, из которых около 35 вылились в серьезные боевые столкновения. В конечном счете японцы дважды — 9 и 20 июля — вручали советскому правительству ноту с требованием немедленно покинуть спорные территории. Нота была отклонена, и 29 июля японцы напали на советские войска. В ходе конфликта, продолжавшегося до 11 августа 1938 года, Красная Армия хоть и допустила ряд досадных ошибок, однако нанесла японцам решительное поражение.

Поражение в боях у озера Хасан пошатнуло авторитет японской армии. Военщина, в руках которой фактически находилась власть в стране, не могла допустить такого развития событий. Эхо последних выстрелов хасанского столкновения еще не успело затихнуть в маньчжурских сопках, а Токио уже готовило планы нового нападения на СССР, значительно более масштабного, чем только что завершившийся конфликт.

Победоносная кампания была необходима Японии не только для того, чтобы вылечить раненое самолюбие. Еще в 1936 году Советский Союз подписал с Монгольской Народной Республикой пакт о взаимопомощи. В соответствии с этим пактом на территории Монголии базировался 57-й особый корпус РККА — крупная группировка советских войск, состоявшая из более чем 30 тысяч человек, 265 танков, 280 бронемашин, 107 самолетов, а также большого количества вспомогательной техники и артиллерийских орудий. Японцы строили недалеко от границы с Монголией ветку железной дороги, и такое соседство их совершенно не радовало. Кроме того, СССР оказывал военную помощь Китайской Республике, которую Япония очень хотела завоевать.

2. Конфликт начинается

Япония успела разработать два варианта плана нападения на Советский Союз. Но воспользоваться ими Квантунской армии так и не довелось. Бои начались не в начале 40-х годов, как рассчитывали военачальники Страны восходящего солнца, а в мае 1939 года.

В своей начальной стадии конфликт у Халхин-Гола был как две капли воды похож на стычку у озера Хасан. Только в этот раз территориальные претензии Япония предъявила Монголии, а не СССР. Точнее, претензии были предъявлены со стороны маньчжурских властей. Но, как уже указывалось ранее, Маньчжоу-го не имело права на самостоятельную политику. Так что фактически именно Токио потребовало от Монгольской Народной Республики переноса границы между ней и Маньчжурией на реку Халхин-Гол, хотя по всем документам пограничная черта проходила восточнее на 20-25 километров. Возражения монгольской стороны, равно как и предъявленные документы, подтверждающие правильность расположения границы, Япония проигнорировала. Начались вооруженные провокации, как и на Хасане. Только масштаб их был куда серьезней. Если в 1938 году японцы нарушали рубежи СССР небольшими группами, то в Монголию врывались подразделения численностью до батальона личного состава. Фактически конфликт уже начался, хотя официально война объявлена не была.

11 мая 1939 года считается датой начала первого этапа противостояния у Халхин-Гола. В этот день отряд японо-маньчжурской кавалерии численностью около 300 человек при поддержке 7 бронемашин напал на монгольский пограничный отряд около Номон-Хан-Бурд-Обо. Уничтожив около 20 пограничников, нападающие вышли на восточный берег реки Халхин-Гол.

С 14 мая развернулись активные действия японской боевой авиации. Атакам с воздуха подвергались пограничные заставы и военные аэродромы. Командовал воздушными силами Японии в зоне конфликта известный летчик-ас Моримото. Пока работала авиация, Квантунская армия спешно перебрасывала к месту боев дополнительные силы. Предусмотрительные японцы хорошо подготовились: на территории Маньчжурии для солдат были заблаговременно построены казармы, для боеприпасов и снаряжения — склады.

3. Развитие событий

Получив сведения о сосредоточении войск противника, штаб 57-го корпуса РККА приказал усилить охрану государственной границы Монгольской Народной Республики. К исходу дня 29 мая в район боев подошли передовые части 9-й мотоброневой бригады. При этом техника прошла своим ходом около 700 км, что для тех времен было весьма впечатляющим показателем. Также к границе был подтянут 149-й стрелковый полк. Но, несмотря на это, японские войска имели превосходство над объединенными монгольскими и советскими частями в 2,5 раза в живой силе и до 6 раз в бронемашинах. В танках перевес был на стороне СССР — 186 против 130.

Ранним утром 28 мая японцы начали наступление большими силами. Их целью было окружение и уничтожение советско-монгольских частей на восточном берегу Халхин-Гола. Атаку поддерживало около 40 самолетов, наносивших бомбовые удары по переправам, тылу и расположению советских и монгольских подразделений. Весь день шли упорные бои. Японцам удалось выдавить со своих позиций части монгольской кавалерии, а также сводный отряд старшего лейтенанта Быкова, оборонявшийся вместе с ними. Советско-монгольские войска отошли в холмы недалеко от устья реки Хайластын-Гол (приток Халхин-Гола). Осуществить окружение японцам не удалось. При попытке переправы огнем советской артбатареи лейтенанта Бахтина японцам был нанесен серьезный урон. Атака Квантунской армии захлебнулась. Удалось захватить японскую штабную карту, на которой было обозначено расположение японских войск. Также карта прямо указывала, что бои идут именно на монгольской территории, следовательно нападение японцев следует рассматривать именно как агрессию, а не попытку восстановить справедливость.

29 мая накал боев не уменьшился. Силы РККА и монгольской армии перешли в контрнаступление, поддержанное двумя дивизионами артиллерии. К вечеру японцев отбросили на 2 километра от реки. Только убитыми японская армия потеряла более 400 солдат и офицеров, было захвачено немало трофеев.

Первые серьезные бои показали, что сил для отражения японской агрессии у Халхин-Гола сосредоточено недостаточно. Началась концентрация подкреплений. Подошла советская танковая бригада, 3 мотоброневых бригады, моторизованная стрелковая дивизия, тяжелый артиллерийский дивизион, монгольская кавалерийская дивизия и более 100 истребителей. На линии государственной границы МНР было выставлено боевое охранение.

После этого в течение всего июня наземных боев не велось. Зато развернулось крупное воздушное сражение. Пока советские и японские летчики бились за небо Монголии, сменился командир 57-го особого корпуса. Вместо Н.Ф. Фекленко, чьи действия сочли недостаточно решительными, был назначен Г.К. Жуков, в будущем — легендарный советский полководец.

4. Завершающий раунд

К июлю японское командование разработало план дальнейших действий, называвшийся «Второй этап номонханского инцидента». Он предусматривал сильную атаку правым флангом японских сил с целью окружения и уничтожения советско-монгольских войск. Командир японской группировки генерал-лейтенант Камацубара писал в приказе, что боевой дух противника низок, и пришла пора нанести решительный удар.

2 июля началось японское наступление. После артиллерийской подготовки пехотные и танковые части правого фланга под командованием генерала Ясуоки пошли в бой первыми. Японцы сразу же ввели в бой около 80 танков, оттеснив части советского охранения на юго-западе.

В ночь с 2 на 3 июля вторая атакующая группировка, которой командовал генерал Кобаяси, форсировала Халхин-Гол и после жестоких боев заняла гору Баин-Цаган. Выбив противника, японцы немедленно принялись укрепляться, строить блиндажи и рыть окопы. Японские пехотинцы на руках втаскивали на гору противотанковые и дивизионные орудия.

Захват господствующей высоты давал возможность японцам нанести удар в тыл обороняющимся советско-монгольским войскам. Понимая, что положение складывается критическое, Жуков бросил в бой заблаговременно созданный подвижный резерв. Без разведки и пехотного сопровождения, прямо с марша, в атаку пошла 11-я танковая бригада. Ее поддерживали бронеавтомобили монгольских войск, а также авиационные части.

Удар советских танкистов, сопровождаемый огнем всей имеющейся в наличии артиллерии и воздушными атаками, потряс японцев. Они еще не успели развернуть организованную оборону, однако все равно держались изо всех сил. Усилив артиллерийский огонь, они сумели подбить 15 советских танков. Вообще, без пехотной поддержки танковой бригаде было очень тяжело. Только к середине дня с запада ударил 24-й пехотный полк. Танки и пехота, несмотря на яростное сопротивление, упорно продвигались вперед. Японцы оказались замкнуты в полукольцо и оттеснены практически к самой вершине горы. Здесь оказались зажаты все японские войска, переправившиеся на западный берег Халхин-Гола. С обеих сторон в бою участвовало около 400 танков, более 800 артиллерийских орудий, несколько сотен самолетов.

В 15 часов 5 июля японцы не выдержали натиска и начали беспорядочно отступать за реку. Из-за преждевременного взрыва понтонного моста японскими саперами, много солдат и офицеров утонули, пытаясь спастись вплавь. Только двухметровая глубина Халхин-Гола и болотистые берега помешали нашим танковым частям преследовать врага.

Решение Жукова об атаке японцев с ходу изначально вызвало немало возражений и претензий. Однако по итогам было признано, что в сложившейся ситуации оно было единственно возможным. После разгрома у Баин-Цагана японцы больше не рисковали переправляться на западный берег Халхин-Гола.

Жуков начал готовить наступление. 57-й особый корпус был развернут в 1-ю армейскую группу под командованием Г.М. Штерна. Стали подтягиваться новые войска – пехотные дивизии и танковые бригады. В результате к началу наступления РККА группировка Жукова имела в наличии около 57 тысяч человек, более 500 орудий и минометов, 498 танков и 516 самолетов.

Японцы также накапливали силы, рассчитывая атаковать 24 августа. Одновременно с концентрацией живой силы и техники велись работы по возведению оборонительных сооружений.

20 августа советские войска пошли в наступление, на 4 дня упредив японцев. Удар был настолько неожиданным, что в течение первого часа в ответ не прозвучало ни одного артиллерийского выстрела. Командование японской армии не смогло сразу определить направление главного удара: предполагалось, что советско-монгольские войска наступают равномерно по всему фронту. На самом деле, главный удар был нанесен южной группой войск. Ошибка японского командования привела к тому, что при сильной обороне центра японцы не смогли надлежащим образом защитить фланги. В результате 26 августа 1939 года советские войска полностью окружили 6-ю армию японцев. Попытки деблокировать окруженную группировку провалились.

28 августа началось подавление японского сопротивления в районе высоты Ремизова — последнего узла обороны. К тому времени была почти полностью выведена из строя артиллерия японцев, у них оставались только минометы и пулеметы. Около 400 японских солдат, пытавшихся ночью пробиться из окружения, были полностью уничтожены в яростной схватке, дошедшей до рукопашной.

К утру 31 августа территория Монголии была полностью очищена от японских войск. После этого наземные бои снова затихли, зато возобновились воздушные сражения. Но и здесь Япония успеха не добилась, потеряв около 70 самолетов при 14 сбитых советских. Осознав свое поражение, японцы попросили о перемирии, которое было подписано 15 сентября 1939 года.

Одним из важнейших итогов советской победы на Халхин-Голе следует считать то, что японцы так и не напали на СССР во время Второй мировой войны. Даже требования Гитлера не добавили им решимости. Поражение привело к правительственному кризису в Японии.

Из негативных последствий для СССР следует отметить, что победа советских войск заставила военных излишне оптимистично относиться к уровню готовности Красной Армии к войне. В 1941 году за это пришлось заплатить дорогую цену. Тем не менее, триумф советского оружия на Халхин-Голе, вне всякого сомнения, заслуживает уважения и гордости потомков.

В середине 30-х годов ХХ века противотанковая артиллерия получила широкое распространение в войсках. На то были две основные причины. Во-первых, трехдюймовые дивизионные орудия не обеспечивали достаточной эффективности в борьбе с такой мобильной целью, как танк. Во-вторых, не лучшим образом проявили себя бронебойные пули и противотанковые ружья, состоявшие на вооружении пехоты. Пробив броню, пуля настолько теряла энергию, что зачастую уже не могла повредить внутреннюю структуру танка. А вот легкие и очень скорострельные орудия калибром 20,37 или 47 мм без особых проблем превращали легко бронированные танки того времени в груду дымящегося металлолома. Это вполне наглядно продемонстрировала, например, Гражданская война в Испании 1936 – 1939 годов.

Проанализировав ход боевых действий, НКО СССР инициировал осенью 1938 года создание тяжелого танка с противоснарядной броней толщиной не менее 60 мм. Для сравнения — у единственного на тот момент советского тяжелого танка, пятибашенного исполина Т-35, толщина брони составляла всего 30 мм.

В то время военные еще были убеждены, что тяжелый танк должен быть вооружен как минимум двумя пушками: одной — для борьбы с вражеской пехотой, а второй – против танков. Поэтому изначально новый танк собирались строить так же с несколькими башнями. Поначалу с пятью, как у Т-35, затем с тремя. И, наконец, остановились на конструкции с двумя башнями. Под эту концепцию начались разработки сразу двух тяжелых танков. Оба проекта разрабатывались на Кировском заводе в Ленинграде двумя конструкторскими бюро. КБ под руководством С.А. Гинзбурга проектировало танк Т-100, а СКБ-2, которым руководил Ж.Я. Котин, разрабатывало машину под названием СМК («Сергей Миронович Киров»).

В то время концепция многобашенных танков все чаще подвергалась критике. Машины такого типа были слишком сложными и ненадежными. Кроме того, командиру такого танка было очень сложно осуществлять руководство боевыми отделениями. Он просто не успевал следить за обстановкой, в результате чего расчеты башен вынуждены были сами определять себе цели и вести по ним огонь. Назвать такое положение дел рациональным было весьма затруднительно.

Для разрешения всех этих противоречий лучше всего было, наряду с двухбашенными СМК и Т-100, сконструировать еще один тяжелый танк — с одной орудийной башней. Проект был поручен СКБ‑2 Кировского завода, куда на практику пришла группа студентов-пятикурсников Военной академии механизации и моторизации. Под руководством инженеров Л.Е. Сычева и А.С. Ермолаева они разработали проект однобашенного танка, получившего название КВ («Климент Ворошилов»). На завершающем этапе конструирования работами над КВ руководил Н.Л. Духов.

За основу для проекта КВ был взят танк СМК. Его ходовую часть укоротили на два опорных катка, а обе пушки (76-мм и 45-мм) установили в одной поворачивающейся башне. Экипаж сократился до 5 человек. За счет меньших размеров и одной башни удалось существенно выиграть в массе, так что получилось довести толщину лобовых броневых листов на башне и корпуса до рекордных 75 мм. В качестве двигателя использовали дизельный В-2К мощностью 500 л.с.

В декабре 1938 года на заседании проектной комиссии, утверждая окончательный вариант танка СМК, Жозеф Котин совместно с директором завода имени Кирова И.М. Зальцманом предложили параллельно со своим двухбашенным «детищем» построить еще и один опытный образец КВ. В феврале 1939 года разрешение было получено.

До августа шли доработки проекта и постройка экземпляра-прототипа. 1 сентября танк КВ совершил первый пробег по заводскому испытательному полигону. После того как устранили выявленные дефекты, танк отправили в Москву для демонстрации на правительственном показе и обкатки на бронетанковом полигоне в Кубинке. Дальнейшие испытания показали, что КВ не уступает своему конкуренту СМК в скорости, а по части проходимости даже несколько его превосходит. Кроме того, плюсом КВ стал экипаж всего из пяти человек (у СМК – 7 человек) и меньшие габаритные размеры, благодаря которым танк мог эффективнее использовать складки местности и маскироваться. С другой стороны, полигонные испытания выявили около двух десятков дефектов, касающихся работы силовой установки и трансмиссии. В общем, двигатель В-2 был еще достаточно «сырым», так что проблем с ним хватало.

Танк отправился на доработку. Но тут началась советско-финская война, и Красная Армия крепко споткнулась о долговременные бетонные укрепления линии Маннергейма. Танков, которые можно было бы использовать для штурма, у Советского Союза не было. Единственной машиной, которая могла считаться штурмовой, был танк Т-28, имевший броню толщиной всего 30 мм и легко пробиваемый финской противотанковой артиллерией. Тогда опытные экземпляры КВ и СМК сняли с завода и отправили в Финляндию — проходить проверку боем.

В Финляндии, еще до выхода в первый бой, было изменено вооружение КВ. С танка сняли 45-мм орудие и заменили его пулеметом ДТ. 18 декабря состоялось боевое крещение «Климента Ворошилова», в ходе которого танк наглядно продемонстрировал преимущества противоснарядного бронирования. Получив около 10 попаданий из 37-мм противотанковых пушек, КВ не получил ни одной сквозной пробоины. Правда, один из финских снарядов угодил прямо в ствол орудия, так что его пришлось заменить.

СМК «выступил» гораздо скромнее. По большому счету, никак нельзя поставить в вину конструкторам или танкистам то, что машина подорвалась на замаскированном фугасе, лишившись подвижности. Но как бы то ни было — КВ оказался в фаворе и 19 декабря был официально принят на вооружение постановлением Народного Комиссариата Обороны СССР. Кировскому заводу предписывалось устранить конструктивные недостатки машины и с 1 января 1940 года начать серийное производство КВ.

Применение КВ в финской войне показало, что мощности 76-мм орудия не хватало для того, чтобы бороться с бетонными укреплениями. Поэтому поступил приказ проработать возможность установки на КВ 152-мм гаубицы. Данный замысел был воплощен, эта модификация танка получила индекс КВ-2. Ей будет посвящен отдельный материал исторического раздела. А КВ с 76‑мм пушкой с тех пор называли КВ-1.

В 1940 году Кировский завод должен был выпустить 50 танков КВ-1. Даже с поправкой на то, что требовалось еще провести очень серьезные работы по устранению «детских болезней» машины, эта задача была вполне реальной. Потом заказ увеличили до 230 танков обеих модификаций. А это уже было весьма проблематично. Руководство завода пыталось объяснить, что это невозможно, но сверху сильно давили, и тогда директор Зальцман не нашел ничего лучше, чем доложить, что работы идут по графику и все будет выполнено, как того требует Родина. Обман вскрылся, было назначено расследование, но так как работы все-таки велись, а объем проблем действительно был велик, руководство завода получило только дисциплинарные взыскания.

Работы по устранению недочетов в конструкции трансмиссии, воздушных фильтров, обеспечению нормальной работы танковой башни, а также борьба с недостаточно прочными гусеницами и опорными катками продолжались в течение всего 1940-го года. Только за июль в рабочие чертежи было внесено около 350 изменений.

Строить серийные КВ должны были два завода — Ленинградский имени Кирова и Челябинский Тракторный. После начала Великой Отечественной войны производство КВ сосредоточилось именно на Урале. Тем более что Кировский завод также был эвакуирован в Челябинск в июле 1941 года.

К началу Великой Отечественной войны в Красной Армии было около 630 танков КВ обеих модификаций. Надо сразу отметить, что, несмотря на все усилия, их надежность по-прежнему оставляла желать лучшего. А промышленность раз за разом проваливала все заказы по обеспечению танковых подразделений запасными частями. Таким образом, немалая часть КВ не могла принять участие в боевых действиях, так как находилась в ремонте.

Однако, так или иначе, танки КВ (как и Т-34) стали очень неприятным сюрпризом для немцев. Их даже прозвали «призраками» за кажущуюся неуязвимость. Однако следует помнить, что на самом деле, хоть КВ и был весьма грозным противником, эффективно противостоять ему немцы научились достаточно быстро.

КВ был сильным танком, это трудно отрицать. Однако в той же мере он был и проблемным. Во‑первых, к началу войны так и не был достигнут надлежащий уровень надежности машины в эксплуатации. Во-вторых, военных не устраивала плохая подвижность танка, особенно в сравнении с более легким Т-34. КВ с самого начала рассматривался именно как временный танк, его предполагалось в ближайшие годы заменить более совершенной машиной. Однако из-за начавшейся войны танк все-таки выпускали именно потому, что его производство уже было налажено. С появлением у немцев «Тигров» и «Пантер», танк КВ первых модификаций окончательно утратил эффективность. В 1943 году была разработана модификация КВ-85, которая могла бороться с новыми немецкими танками. Тем не менее, большого распространения эта машина не получила, так как уже был разработан и начал внедряться в войска значительно более совершенный тяжелый танк ИС.

Конец Второй мировой войны стал тяжелым временем для бронетанковой промышленности Германии. Рейх лишился источников природных ресурсов, которые были жизненно необходимы для нормального функционирования производства. Но даже в условиях, когда полноценное воплощение даже самых великолепных инженерных решений было невозможным, страна отчаянно изобретала чудо-оружие, которое переломило бы ход войны и позволило бы избежать неминуемого поражения.

В ходе этой гонки за миражом немцы создавали как довольно интересные машины, так и проекты сомнительной ценности. Где-то посередине между этими двумя крайностями находилась тяжелая самоходная противотанковая установка «Jagdtiger».

Изрядная часть вины за то, что германские конструкторы тратили время и ресурсы на технику, полезность который вызывает серьезные сомнения, лежит на Гитлере. Ему слишком сильно нравились громадные бронированные монстры. Наверное, сказывалось то, что фюрер Третьего рейха не имел технического образования, а потому не понимал, что эффективной боевую машину делают отнюдь не ее массогабаритные характеристики.

Приказ о создании тяжелой противотанковой САУ, вооруженной 12,8-сантиметровым орудием, Гитлер отдал осенью 1942 года, через некоторое время после начала работ по тяжелому танку «Тигр II». Первые две экспериментальные машины, построенные на базе опытного танка VK 3001(H), испытывались еще во время битвы под Сталинградом, но после поражения немецких войск в начале 1943 года обе они были потеряны. На определенное время в работах над тяжелой САУ наступило затишье, потому что немцы верили в свою победу и не считали нужным производить какие-то особые машины — вполне хватало существующей техники.

Но в 1943 году компания «Хеншель» совместно с фирмой «Крупп» все-таки начали эскизное проектирование будущей самоходки. 20 октября 1943 года ее деревянный макет показали Гитлеру. Тот, будучи под сильным впечатлением от увиденного, отдал распоряжение начать серийное производство машин данного типа уже в следующем году. В апреле 1944 года Гитлер дал самоходке название «Jagdpanzer VI Tiger Ausf. B Jagdtiger», впоследствии сокращенное до «Jagdtiger».

Производство машин планировалось начать на заводах компаний «Хеншель» и «Нибелунгверке». Но прежде надо было снизить стоимость САУ до приемлемого уровня. Тут в процесс конструирования попытался вклиниться любимец фюрера — доктор Фердинанд Порше. Его конструкторское бюро предложило заменить самую сложную часть машины — подвеску — на такую же, как установленная на самоходном орудии «Фердинанд». Главным отличием подвески Порше было наружное расположение торсионов. Благодаря этому подвеска упрощалась и удешевлялась. Таким образом достигался выигрыш в массе на добрых 2,5 тонны. Были построены две машины с такой подвеской, причем одна из них отправилась на испытания раньше, чем аналог от Хеншеля. Однако на испытаниях случилась поломка опорной тележки, и этим не замедлили воспользоваться недоброжелатели Порше из Управления вооружений. К серийному производству рекомендовали САУ с подвеской фирмы «Хеншель». В июле 1944 года выпуск «Ягдтигров» начался на заводах в городе Сент-Валентин. До середины октября немцы успели выпустить около 50 машин. 16 октября авиация союзников нанесла мощнейший авиационный удар, сбросив на завод более 140 тонн бомб. Разрушения были столь значительными, что до весны 1945 года выпуск САУ полностью прекратился. Всего же немцы успели построить, по разным данным, от 70 до 79 машин.

Тяжелыми противотанковыми установками «Ягдтигр» были вооружены всего два подразделения. Это были 512-й и 653-й тяжелые батальоны истребителей танков. Командиром 2-й роты 512 батальона был знаменитый немецкий танковый ас Отто Кариус. В марте 1945 года «Ягдтигры» этого подразделения впервые принимали участие в боевых действиях. 1-я рота в составе 6 самоходок защищала мост через Рейн возле города Ремаген. Не потеряв ни одной своей машины, немецкие самоходчики успешно отразили все атаки союзных сил и уничтожили большое количество танков. В боях у Ремагена «Ягдтигры» наглядно продемонстрировали сокрушительную мощь 128-мм орудия, легко пробивающего любой танк противника на дистанции до 2,5 км.

У роты, которой командовал Кариус, дела обстояли значительно хуже. Причиной тому был отнюдь не натиск союзных войск. Неприятности создавали сами экипажи самоходок, набранные по большей части из новичков, у которых мало того что хромала подготовка, так еще и моральный дух был — хуже некуда. Во время обороны городка Зиген два «Ягдтигра» ушли с поля боя, когда непосредственной опасности не было и в помине. Неопытный механик-водитель одной из самоходок так гнал несчастную машину, что вскоре она безнадежно вышла из строя. Когда командир понял, что САУ больше не может двигаться, он приказал экипажу эвакуироваться, после чего взорвал самоходку.

Еще три «Ягдтигра» 2-й роты были уничтожены авиацией при переброске части к городу Сигбург. Остальные машины принимали участие в финальной стадии боев за так называемый Рурский карман. За пять дней «Ягдтигры» 512-го батальона уничтожили около 40 американских танков. Когда стало понятно, что положение сил, окруженных в Рурском кармане, безнадежно, остатки подразделения сдались в плен.

Девять машин из состава батальона сражались в Австрии вплоть до 9 мая 1945 года. Вечером этого дня три самоходки, остававшиеся на тот момент в строю, совершили прорыв на Запад, чтобы сдаться американским войскам, а не Красной Армии. Пробиться смогли две машины, третья была подбита, и экипаж ее взорвал. Потери с советской стороны составили два тяжелых танка ИС-2 и два КВ-85.

653-й батальон начал воевать раньше — в декабре 1944 года, в составе 5-й танковой армии. «Ягдтигров» на вооружении подразделения было немного, но они изрядно проредили ряды американских танковых сил. 7 декабря 1944 года одна-единственная немецкая САУ за три часа уничтожила 19 «Шерманов». При этом машина получила в ответ всего три касательных попадания, не пробивших броню.

6 мая 1945 года советским войскам удалось подбить один из шести «Ягдтигров» 653-го батальона, пробивавшихся к американским войскам. Экипаж не смог подорвать его под огнем советских войск. Машина была захвачена, и в наши дни эту самоходку можно видеть в экспозиции бронетанкового музея в Кубинке. Остальные 5 САУ были взорваны самими немцами на австрийской границе.

Будучи самой мощной противотанковой установкой Второй мировой войны, «Ягдтигр» так и не смог оказать сколь-нибудь значительного влияния на ход боев. Во-первых, этих машин было слишком мало. Во-вторых, их конструкция не могла похвастаться надежностью. Немцы сами это понимали, и потому каждая самоходка была оснащена двумя зарядами взрывчатки для самоуничтожения. Причем один из них находился под казенной частью орудия, и можно только догадываться, каково было самоходчикам находиться в бою рядом с этим смертоносным грузом. В своих воспоминаниях Отто Кариус рассказывает, что 8-метровый ствол орудия «Ягдтигра» разбалтывался даже после непродолжительной езды по бездорожью. Нормальное прицеливание после этого было уже невозможно. Также Кариус упоминает о неудачной конструкции стопора, которым орудие фиксировалось в походном положении. Его невозможно было отключить изнутри самоходки, в связи с чем одному из членов экипажа, рискуя жизнью, приходилось выбираться из-под броневой защиты уже после того, как «Ягдтигр» вступал в контакт с противником. Многочисленные нарекания вызывала и ходовая часть машины, конструкция которой оказалась чрезмерно перегруженной, что также приводило к частым поломкам.

«Ягдтигр» был самым тяжелым образцом бронетехники времен Второй мировой войны, выпускавшимся серийно. Для Германии 1944-1945 годов эта машина была непозволительно дорогой, а множество конструктивных недостатков резко снижали ее ценность как боевой единицы. Возможно, у «Ягдтигра» был шанс проявить себя, появись он на вооружении немецкой армии раньше. Но в той истории, которую мы сейчас знаем как свершившийся факт, он был уже бесперспективе

20 апреля 1942 года Гитлеру были показаны опытные образцы тяжелых танков, разработанные конструкторскими бюро «Хеншель» и «Порше». Они произвели неплохое впечатление, и поначалу фюрер отдал распоряжение о серийном производстве обеих машин. Но потом в силу ряда причин решено было остановиться на проекте фирмы «Хеншель». В это же самое время появилась необходимость создания самоходного орудия под 88-мм пушку PaK 43 фирмы «Рейнметалл». При этом техническое задание требовало довести толщину лобовой брони до 200 мм и задавало ограничение по массе для будущей машины — 65 тонн. Невостребованные шасси Порше решили использовать в качестве базы для новой самоходки.

Работы начались в сентябре 1942 года. Проектирование вели совместно фирма «Порше» и берлинский завод «Алкетт». Из-за большой длины пушки Порше выбрал для своего орудия схему с задним расположением боевой рубки и размещением двигателей в средней части машины. В связи с задней компоновкой боевого отделения бытует мнение о том, что шасси вообще развернули задом наперед. Это мнение ошибочно: и танк, и самоходка «смотрели» в одну сторону. Это можно понять хотя бы по тому, что ведущее колесо, как у танка-прототипа Порше, так и у САУ, располагалось сзади.

В феврале 1943 года Гитлер лично присвоил новому орудию имя «Фердинанд», отдав дань уважения конструктору. 16 февраля 1943 года заводы «Нибелунгеверкен» приступили к сборке детища доктора Порше.

Боевая рубка самоходки представляла собой усеченную четырехгранную пирамиду. Материалом для нее служила цементированная морская броня. Лобовой лист рубки в соответствии с требованиями технического задания имел толщину 200 мм. Лобовая броня корпуса, изначально имевшего всего 100-мм защиту, усиливалась при помощи еще одного листа такой же толщины, который был закреплен при помощи специальных болтов. На бортах и корме броня была тоньше — всего 80 мм. Сзади рубки был оборудован круглый люк, предназначенный для демонтажа поврежденного орудия, загрузки боекомплекта и эвакуации экипажа в экстренных случаях.

Амбразура для орудия в лобовом листе рубки прикрывалась маской грушевидной формы. Скоро выяснилось, что конструкция маски была не слишком удачной и при попадании в нее мелкие осколки и брызги раскаленного металла проникали внутрь машины. Чтобы исключить эту опасность, на масках орудий почти всех «Фердинандов» закрепили бронированный щиток квадратной формы.

Из-за того, что рубка располагалась в задней части машины, а двигатели стояли посередине, экипаж самоходки оказался разделенным. В рубке находились командир, наводчик и двое заряжающих, а в передней части, в отделении управления, располагались механик-водитель и радист. Отделения разделялись между собой металлическими перегородками, так что связь внутри танка осуществлялась при помощи внутреннего переговорного устройства.

Толстая броня и прекрасная пушка делали «Фердинанд» чрезвычайно опасной машиной. Выпущенные им снаряды гарантированно пробивали советские танки с дистанции около 1 000 метров. Советским артиллеристам и танкистам приходилось вести огонь с куда меньших дистанций, т.к. в противном случае германский бронированный монстр оставался неуязвимым.

Однако нельзя достичь идеала во всем. Детище Порше было очень тяжелым и не отличалось хорошей проходимостью и мобильностью. Перед каждым выходом «Фердинанда» на боевое задание требовалась тщательная разведка маршрута.

Если ознакомиться с мемуарами и воспоминаниями фронтовиков, то может показаться, что счет произведенных «Фердинандов» шел на тысячи, и воевали они по всей линии фронта. В реальности было построено всего лишь 90 машин, и единственное массированное их применение произошло на северном фасе Курской дуги в районе станции Поныри и поселка Теплое в составе двух дивизионов.

Там «Фердинанды» получили свое боевое крещение, и оно оказалось нелегким. Правда, надо отметить, что броня сыграла свою роль, и наибольшие потери самоходки понесли на минных полях. Только одна машина оказалась под концентрированным огнем семи советских танков и батареи 76-мм противотанковых орудий, но на ней нашли всего одну пробоину в борту возле ведущего колеса. Еще три «Фердинанда» были уничтожены бутылкой зажигательной смеси, гаубичным снарядом крупного калибра и попаданием авиационной бомбы соответственно.

Из всей советской техники способной эффективно противостоять «Фердинандам» оказалась только СУ-152. Им удалось подбить за один бой четыре машины немцев.

После Курской битвы «Фердинанды» были отведены во Францию и Австрию для ремонта и модернизации. Одним из важных дополнений в конструкции стал пулемет, установленный в шаровой установке на лобовой броне. Прежде самоходка не имела оружия защиты от пехоты, и это могло оказаться фатальным в реальных боевых условиях. Кроме пулемета, добавили командирскую башенку и повернули другой стороной броневой щиток на маске орудия, так что швы его стали смотреть наружу. Это упрощало монтаж щитка. Боекомплект орудия был увеличен до 55 выстрелов. После модернизации самоходка получила новое имя — «Элефант». Однако до самого конца войны ее чаще называли более привычным именем «Фердинанд».

Несмотря на то, что на Восточном фронте самоходных орудий Порше воевало совсем немного, они успели породить настоящую волну боязни «Фердинандов». Так могли назвать любую немецкую самоходку, даже ту, которая внешне ничем не напоминала бронированного монстра. Кроме того, за уничтожение «Фердинанда» полагался орден, в связи с чем нашлось немало желающих приписать себе столь громкую победу.

Попытка использовать «Элефанты» в Италии в 1944 году оказалась провальной. Туда было отправлено 11 машин, но оказалось, что местные грунты совершенно не подходят для них. Самоходки вязли прямо под огнем, и немцы не имели даже возможности их эвакуировать из-за постоянного обстрела. Несколько машин были выведены из строя американскими самолетами. 6 августа в Австрию на ремонт вернулось всего 3 самоходных орудия.

1 мая 1945 года два последних «Фердинанда» были захвачены советскими и польскими солдатами в ходе боя у площади Карла-Августа.

В отношении этой машины очень уместно прозвучит пословица: «Первый блин комом!» Дело в том, что на момент принятия в июне 1940 года Американской национальной программы вооружений, у США просто не было среднего танка, который можно было бы пустить в серийное производство. В итоге, по требованиям документа предполагалось, что Америка должна выпускать к концу 1940-го года 14,5 танков в день, а реально было не очень понятно, какой танк вообще строить. Существовавший на тот момент средний танк М2, готовый к производству, уже успел стать совершенно неподходящей кандидатурой по причине крайне слабой 37-мм пушки. 92 экземпляра его модификации М2А1 было выпущено с января по август 1940 года исключительно как временная мера, пока новый танк не будет спроектирован и стандартизирован.

Итак, 37-мм пушка М2 армию не устраивала категорически. Командующий пехотными войсками США потребовал, чтобы новый танк был оснащен орудием калибра минимум 75 мм.  Задачу эту следовало решить быстро, но у американских конструкторов просто-напросто не было башни, способной вместить в себя орудие такого калибра. Исключительно ради экономии времени, конструкторы прибегли к заведомо проигрышному решению и предъявили представителям Танкового комитета деревянный макет танка с орудием калибра 75 мм, установленном в спонсоне, расположенном в правой части корпуса. Это «гениальное» конструктивное решение здорово усложняло жизнь танкистам, потому что исключало возможность ведения круговой стрельбы. Танку предстояло изображать из себя волчок.

К чести конструкторов, они заведомо не считали новый танк удачным и позиционировали его как временную меру до момента появления танка с 75-мм пушкой в полноценной поворотной башне. Военные решили, что будет выпущено около трех с половиной сотен машин М3, а после этого производство будет приостановлено, чтобы затем быть перестроенным для строительства танков с нормальными вращающимися башнями.

Вопрос строительства танков на тот момент вообще был крайне больным для Америки. У нее просто не было необходимых производственных мощностей. Имелся всего один небольшой государственный завод Рок Айленд Арсенал, который просто не мог обеспечить выполнение растущих запросов вооруженных сил. Надо было привлекать частных подрядчиков. Выбор стоял между предприятиями тяжелого машиностроения либо автомобильными концернами. Решение приняли в пользу второго варианта, так как тяжелое машиностроение просто по своей структуре больше предназначено для выпуска относительно штучной продукции. Автомобильным же фирмам было не привыкать «гнать поток». Фирме «Крайслер» было предложено пополам с государством построить специализированный танковый завод в Мичигане. Государство при этом становилось владельцем предприятия, а управлять им должен был сам Крайслер. Кроме того, налаживалось тесное сотрудничество нового завода с Рок Айленд арсенал для обеспечения соответствия оборудования и технологии будущего танка.

Разработку М3 начали конструкторы из Абердина. Новый танк получал двигатель, аналогичный М2 и такую же подвеску. Гомогенная катаная броня была усилена и поставлена на заклепки, аналогичные М2. Башня и спонсон были литыми. Чтобы уменьшить опасность поражения экипажа мелкими осколками и брызгами окалины, боевое отделение было покрыто изнутри пористой резиной.

Экипаж насчитывал сначала семь человек. Забираться внутрь машины и покидать ее они должны были через боковые двери, люк в спонсоне и в командирской башенке. Танк имел очень неплохой обзор. Вес машины составил 31 тонну.

К февралю 1941 года был готов проект нового танка и почти что достроен танковый завод в Мичигане. Оставалось воплотить идею в металле и провести полигонные испытания. Опытный экземпляр прибыл на полигон в Абердине 13 марта 1941 года. Испытания выявили целый ряд недостатков — чрезмерную загазованность боевого отделения, уязвимость дверей в бортах, высокую вероятность заклинивания орудия в спонсоне от попадания вражеского снаряда, слабость подвески. Все это предстояло устранять. Зато прекрасно проявили себя приводы башни и стабилизатор орудия. Даже при движении зигзагами по неровной местности, наводчику было достаточно просто целиться.

В результате доработок были убраны двери (заменены на эвакуационный люк в днище), исключен из состава один член экипажа, установлен телескопический прицел вместо перископического, и сделано еще немало изменений. И в августе 1941 года танк М3 был наконец-то запущен в серию. Всего с августа 1941 по декабрь 1942 было выпущено более 3,5 тысяч танков этого типа.

Помимо того, что танк поставили на вооружения американской армии, его закупали и англичане. Они дали своему танку имя «Грант», а американцы «Ли» - по именам генералов, участников Гражданской войны в США.

Как уже говорилось, М3 был танком, выпускавшимся исключительно «за неимением лучшего». И потому большая часть машин отправилась по ленд-лизу в Британию и СССР. Советский Союз получил 976 машин, распределенных по отдельным танковым батальонам, полкам и бригадам. Американский танк сражался на всех фронтах, принимал участие в Курском сражении, а одна машина даже доехала до Дальнего Востока. В Красной Армии М3 не пользовался большой любовью. У него была недостаточная проходимость, слишком высокий силуэт и резино-металлические гусеницы, выгоравшие, стоило только машине наехать на огонь. Неподвижный танк становился легкой мишенью для вражеских орудий. Часто гусеницы просто спадали. Огромные претензии вызывала компоновка орудия в спонсоне, из-за которой танку было значительно труднее вести огонь по противнику. Все эти недостатки привели к тому, что в советских войсках М3 получил невеселое прозвище «БМ-6» (братская могила на шестерых).

В войсках союзников М3 был уже к 1944 году полностью заменен «Шерманом», в советских от него тоже по мере сил избавлялись. Но даже после войны в Юго-Восточной Азии эти танки продолжали применять в бою. На их базе также было разработано немало другой техники – начиная от самоходных орудий и заканчивая инженерными машинами.

Соединенным Штатам Америки чрезвычайно повезло с географическим положением. Победив в войне с Испанией в 1898 году, страна стала доминирующим государством в Новом Свете, а  Атлантический океан был мощнейшей естественной преградой для любого потенциального агрессора из Европы. Около двадцати лет Америка вела политику добровольного изоляционизма, чувствуя себя в полной безопасности от внешних угроз. Из этого состояния США вышли только к концу Первой мировой войны.

Когда в 1939 году в Европе разразилась Вторая мировая, американцы уже не могли оставаться в стороне и расслабленно ожидать, чем все закончится. Нельзя было также рассчитывать, что удастся ограничиться только материальной помощью союзникам по ту сторону океана. Всем было ясно, что вскоре придется и американцам взяться за оружие. Как минимум — против Японии, серьезно настроенной устроить США неприятности на Тихом океане.

Для того чтобы успешно сражаться, Америке нужна была полноценная армия. В том числе — достойная бронетехника. 10 июля 1940 года официально были созданы Бронетанковые войска США. В это же время началась серьезная работа по проектированию и строительству боевых машин.

Войскам была необходима полноценная самоходная артиллерийская установка. Находившиеся в то время на вооружении полугусеничные Т19 и М3 не соответствовали требованиям военных ни по вооружению, ни по ходовым качествам. В октябре 1941 года генерал-майор Деверс инициировал создание САУ, вооруженной 105-мм гаубицей. В качестве базы для орудия выбрали средний танк М3 Lee, серийный выпуск которого начался летом 1941 года.

Когда надо — американцы умеют работать очень быстро. В ноябре заказ на производство двух прототипов поступил на фирму Baldwin Locomotive, а в декабре машины уже были готовы и отправились проходить испытания на танковый полигон в Абердине.

В феврале 1942 года на основании результатов испытаний Бронетанковый комитет армии США составил перечень изменений, которые нужно было внести в конструкцию САУ, чтобы ее можно было допустить к серийному выпуску. В частности, для облегчения машины следовало уменьшить толщину брони с 19 до 13 мм, а также сдвинуть гаубицу вправо от центра, чтобы увеличить сектор горизонтального наведения. Кроме того, комитет потребовал, чтобы САУ, кроме орудия, вооружили еще и пулеметной установкой. К апрелю САУ с внесенными изменениями прошла еще один цикл испытаний и была одобрена к производству под индексом 105-mm Howitzer Motor Carriage M7. Выпуск серийных машин был налажен на заводах American Locomotive Company, Pressed Steel Company и Federal Machine and Welder Company.

Практически сразу М7 начали дорабатывать и модернизировать. Для начала отказались от дополнительных топливных баков за ненадобностью. Затем стали применять специально разработанную для М7 лобовую деталь, в которой не было выреза под танковый спонсон (напомним, что у М3 Lee главное орудие устанавливалось не в башне, а в корпусе).

Имя «Priest» М7 получила от англичан, которым американцы поставляли новые САУ по ленд-лизу. Поводом для такого названия послужила конструкция пулеметной рубки, показавшаяся британцам похожей на кафедру проповедника.

Боевое крещение М7 в американских войсках произошло в ноябре 1942 года во время Алжирско-марокканской операции и Тунисской кампании. Здесь Priest проявил себя настолько достойно, что вскоре его сделали основной машиной легкой полевой самоходной артиллерии при танковых дивизиях. Англичане, которые получили первую партию М7 в сентябре 1942 года, включили их в состав 5-го полка Королевской конной артиллерии 8-й танковой дивизии. Эта часть оказала немалое влияние на ход боевых действий во время сражения при Эль-Аламейне.

В конце 1943 года командование бронетанковых сил решило перевести М7 с шасси уже устаревшего М3 на более современное от М4. Кроме новой ходовой части, эта модификация самоходки была оснащена дополнительными бронированными экранами по бортам и литой носовой деталью. Выпуск новой версии САУ, проиндексированной как М7В1, начался в марте 1944 года.

Львиная доля САУ М7, построенных американскими заводами, сражались в Италии и на западноевропейском ТВД. Здесь «священники» зарекомендовали себя с очень хорошей стороны. Они обладали достаточной проходимостью, чтобы маневрировать даже на слабых грунтах, могли высаживаться с десантных кораблей на довольно глубокую воду и оказывать огневую поддержку войскам сразу после высадки. Активное использование самоходок закономерно вело к существенным потерям – счет уничтоженных машин шел на десятки и сотни.

Высокая эффективность использования САУ в бою достигалась за счет хорошей координации с авиационной разведкой и специально созданными центрами корректировки огня, способными быстро сконцентрировать огонь большого числа артиллерии на одной ключевой цели.

США применяли небольшое количество М7 на Тихоокеанском театре военных действий. Но джунгли и болота — крайне неподходящая местность для любой техники. Так что серьезного влияния на ход военных действий в этом регионе «священники» не оказали.

Кроме США, М7 состояли на вооружении ряда других государств. Больше всего самоходок этого типа получила Англия — более 800 машин. На стороне англичан машины воевали в Северной Африке, Италии, во время высадки в Нормандии, а также в ходе бирманской кампании 1945 года. Около 200 САУ получила Франция. Они были включены в состав 2-й и 5-й танковых дивизий. Англия и Франция были единственными странами, получавшими М7 в рамках программы ленд-лиза. Однако небольшое количество самоходок получили также канадцы и силы Народно-освободительной армии Югославии.

Еще не закончилась Вторая мировая война, когда у американцев появились планы заменить М7 на более современную установку М37. Но осуществить эту замену США не успели, так что «священники» остались в строю и после 1945 года, но уже большей частью в резерве или в составе Национальной гвардии. Единственным послевоенным конфликтом, где воевали М7, был конфликт в Корее.

После войны американцы развернули массовые поставки М7 своим союзникам. Самоходки получали Китай, Пакистан, Бельгия, Норвегия, Аргентина и другие государства. Интересно, что по состоянию на 2010 год М7 «Priest» до сих пор находилась на вооружении бразильской армии.

Предпринимались попытки создать на базе М7 другие машины. Из них единственной серийной техникой стал только бронетранспортер «Кенгуру», в который было переоборудовано около сотни САУ. Изменения в конструкции заключались в данном случае в снятии с самоходки орудия и расположении в боевом отделении места для десантников. Еще немного М7 было переделано в машины артиллерийских наблюдателей. В них места для десанта заменялись дополнительными средствами наблюдения и связи. Французы пытались превратить М7 в самоходный миномет, но их проект интереса не вызвал.

Подводя итоги, скажем, что САУ М7 была действительно неплохой машиной, которая эффективно выполняла роль средства огневой поддержки как при наступлении, так и при обороне. Она не была лишена недостатков, как и любая другая техника. Силуэт самоходки был слишком высоким, что затрудняло ее маскировку на позиции. Некоторые специалисты считают, что для своего шасси «Priest» получил слишком слабую пушку. Однако выбор именно 105-мм гаубицы был обусловлен стремлением как можно скорее запустить М7 в производство. К тому же сравнительно легкое орудие не перегружало шасси машины, и благодаря этому «священник» отличался высокой надежностью. Поэтому нельзя однозначно утверждать, что 105-мм орудие было недостатком данной САУ.

С 1942 по 1945 годы было построено 4316 самоходных установок М7.