Интервью с Давидом Дивайном в рамках 16 эпизода подкаста Groove Science

GS:

–     Давид, жму руку и низко кланяюсь, привет!
Благодарю тебя за нашу встречу, здесь, в уникальном пространстве ресторана и места притяжения современной культуры «Винил & Вино».
Надеюсь, что ты быстро добрался. Скажи, как прошло твоё утро, чем ты был занят сегодня?

Давид:

–     Денис, привет! Спасибо, взаимно! Рад встрече! Мы вот недавно с тобой выяснили, что знакомы около двенадцати лет. Никогда не думал, что буду у тебя в гостях в роли респондента. Спасибо за приглашение и спасибо за уютный «Винил & Вино». Кажется совсем неуместным словосочетание — современная культура, ведь культура — это память. Она всегда связана с прошлым опытом и всегда подразумевает непрерывность нравственно-интеллектуальной и духовной жизни. Пусть одной из таких непрерывностей будет это заведение (с улыбкой). Добрался удачно, спасибо. Утро прошло за завтраком: кофе и круассан.

GS:

–     Подкаст, участвовать в котором я тебя приглашаю, называется «Groove Science», что в переводе с английского обозначает «Наука Грува». Что для тебя грув и электронная музыка в целом? Искусство или прикладное творчество с ярко выраженной утилитарной целью? (Электронная музыка часто носит коммерческий характер или используется для коммерческих целей - прим. автора)

Давид:

–     Я такими категориями не мыслю и вообще стою на следующем: музыка — это искусство, средством воплощения художественных образов которого являются звук и тишина.Эти звуки и тишина особым образом организованны во времени и пространстве. Остальное, например, жанр — есть ничто иное, как ключ к восприятию, ведь каждый из нас проживает индивидуальный и неповторимый опыт. Это является главным критерием восприятия не только искусства, но и мира в целом. Приведу пример. Я сейчас включу тебе невероятное для меня музыкальное произведение и начну восторженно о нём отзываться. Вот какая в нём стройность, послушай! Как же изящно в нём всё сыграно, а какая тут потрясающая экспрессия… Но ты в свою очередь, имея другой музыкальный опыт, можешь отнестись к этому совершенно безразлично. То есть для меня — это будет великое потрясение, а для тебя — пустота. Твоя реакция вполне справедлива. Ну не трогает тебя и всё. Что тут поделаешь?! Так вот меня интересует строение универсального языка, который может быть понятен многим, но при этом его форма не призывает пользоваться инструментами массового искусства, не подталкивает на спекуляцию остросоциальной риторики и не падает до конъектуры. Такая, почти невозможная задача, которая сохраняет лицо сочинителя, но при этом говорит на очень доступном языке. Без снобизма, без академических возвышенностей. Сложная задача, не правда ли?! Касаемо «грува», как ты выразился, если я правильно понимаю, то речь идёт об экспрессивном напоре в ритм-секции. Мне нравится это в музыке, нравится экспрессия, давление, минимализм, септаккорды. Я люблю диссонансы и деструктивные формы. Разного рода надломы в музыкальном теле. Ещё мне очень нравится, что ты называешь это наукой, поскольку искусство точно такая же наука, как геометрия, например. Вопрос, который касается коммерческой направленности я не очень понял. Если речь про индустрийность, то ничего плохого в ней я не вижу. Другое дело, что этой индустрии в нашей стране почти нет. Может быть её отсутствие ты находишь не очень хорошим. В общем, вот тут хочу понять тебя шире.

GS:

–     Можем ли мы называть искусством музыку, которая создаётся с четко очерченной целью? Например, известный андеграундный техно-продюсер и диджей Ричи Хоутин в прошлом году создал аудио материал для показа новой коллекции известного дома моды Prada.

Давид:

–     Мы же можем назвать искусством, например, картины, которые написаны для отражения каких-то событий или фильмы, снятые в посвящение каким-либо людям, или музыку, написанную специально для фильмов. Я не слышал то, что сочинил Ричи для дома моды Prada, но полагаю, что твой вопрос лежит в плоскости того, что у сочинённой музыки есть какая-то чёткая цель. Например, утилитарная. Ну есть и есть. Искусство воплощает бесконечность смыслов. Ничего в этом плохого нет. Микеланджело ведь сочинял Давида с целью того, чтобы он украшал площадь. Не плохо ведь получилось? (Смеются). Если речь идёт о массовом искусстве — то это понятие, в какой-то мере, тёмное и неясное. Массовость сама по себе может быть присуща и истинному искусству. Массовость — это распространенность, а почему бы не быть распространённым высокому искусству?Помнишь сочинение патриарха электронной музыки (прим. автора: речь об Эдуарде Артемьеве), для картины «Свой среди чужих...»? Или возьми любую музыку, которую специально сочинили для фильма. Есть ведь много удачных примеров. Я бы исключил категоричность в отношении таких вопросов. Любое явление в мире достойно внимания. Возвращаясь к тому, что выше — жанр, стилистика, подача, форма — всё это лишь ключ к восприятию. То есть такая вот толерантность. У нас в языке это слово не нашло себе места, а тем временем толерантность — это поддержка разнообразия.

GS:

–     Помимо музыкальной деятельности, ты занимаешься скульптурой, в частности реставрацией и каталогизированием памятников архитектуры. Как тебе удаётся заниматься всем одновременно и доводить проекты до финала ?

Давид:

–     Скульптура и архитектура — это ведь застывшая музыка.(С улыбкой). Вообще это удивительно, но стоит сказать, что эти явления объединены одним термином и наукой, которая называется изящным искусством.Можно сказать так, что это такой вид искусств, который воплощает два пространственных и два временных направления. Пространственные — это как раз скульптура и архитектура (одно наполняет пространство, а второе его воспроизводит) и временные — музыка и поэзия. Я для себя понял, что призван служить изящным формам в скульптуре и архитектуре — как реставратор и обозреватель, изящным звукам — как музыкант и сочинитель, а изящной словесности — как декламатор и просто любитель. Поэзия ведь то, что создано человеком, его мыслью, чувством и воображением. Кстати, во времена античности поэзией называли искусство человеческой речи имея ввиду стихи, театральную декламацию, философский спор и поздравления. В общем, люблю, люблю, люблю и убеждён, что нужно учиться любить. Вот, например, музыка. Её ведь сначала нужно вообще научиться слушать. Выбрать какую-нибудь музыкальную фигурацию и мелодию, выслушивать её, различить, изолировать и воспринять её как некую жизнь. Затем требуется стремление и воля выдержать её, если она, например какая-нибудь необычная и, несмотря на её необычность, выработать терпение к формам её проявления, отзывчивость к ней. Вот и представь себе, что только после такого титанического труда над собой наступает мгновение, когда мы к ней привыкаем, когда мы ждём её, когда мы предчувствуем, что её нам недоставало. Мне думается, что именно так мы стаём её восхищёнными поклонниками. Иногда находишь в себе состояние, в котором от мира вообще ничего не нужно, кроме неё и только неё. Так, впрочем, обстоят дела со всем на свете. В общем, я разошёлся, но хочу добавить лишь то, что через такой подход мы всегда в итоге вознаграждаемся за нашу волю, наше терпение, справедливость, за наше гостеприимство и одно из таких вознаграждений — это как раз удачный финал проекта и его результат. 

GS:

–     Ты непонаслышке знаком с одним из центральных мест в мире электронной и не только музыки - городом Майами , где ты выступал продюсером техно лейбла «Miami Techno Chrome Records». Как ты считаешь, есть ли разница между восприятием электронной музыки на Западе и здесь, в России? Или всё-таки музыка это универсальный язык общения между людьми ?

Давид:

–     Да, восприятие на мой взгляд очень разнится. Чтобы доходчиво объяснить свою точку зрения, я приведу пример: если говорить про Майами, то там почти в каждом домашнем гаражике ребята включают пластинки на своих виниловых проигрывателях. Юные ребята, увлечённые чаще всего хип-хопом, но именно это даёт им крупное развитие в дальнейшем: школьные рок-группы, радио ди-джеи. Если говорить про Европу, то и там к музыке приятное отношение. Впрочем, Европа в лице Италии, подарившей нам Renaissanceи всю новую европейскую культуру и искусство только этим фактом обособляет себя. А романтики так вообще сделали музыку во главе всей иерархии искусств. Впрочем, об этом можно говорить долго: венская музыкальная школа, французский классицизм. Представляешь како? Русская академическая школа тоже очень крепкая, но мне думается, что мы растеряли её...

GS:

–     С моей точки зрения, в наш век вычурного пафоса ты являешь собой некоторый эталон артистизма, ты придерживаешься определённой школы в своих публичных выступлениях?

Давид:

–     Откровенно говоря: я не совсем понял вопроса. Под вычурным пафосом воспринимается положение любви себя в искусстве, а не искусства в себе? Вообще слово пафос, оно греческое, и переводится как страсть. (Смеются). Публичных выступлений я не даю. Выступаю сейчас крайне редко и только с очень близкими людьми, как, например, с тобой 21 мая вот здесь в «Винил & Вино». Касательно школ, я тоже в смятении. Хочется быть культурным и воспитанным человеком. Подавать пример сыну и вообще, давай я по Иосифу Александровичу (прим. автора: И.А. Бродский) отвечу: не нужно себя спрашивать и определять как еврея, русского, итальянца, испанца или артиста. Человек должен определить себя в более конкретных категориях. Он должен спросить себя: «Кто я? Трус или более-менее не трус? Я добрый человек или я жадный человек? Я честен с женщинами или не очень?». Мне думается, что человек сначала должен ответить себе на эти вопросы и только потом он должен начать себя определять в категориях национальности, культуры, географии, философии, религии или школы. Так потому, что все эти категории очень замутнят самоопределение. Подытожить можно этим прекрасным выражением: человек — не сумма того, во что он верит, на что он уповает, не сумма своих убеждений. Человек — это сумма своих поступков.

GS:

–    Какими качествами сегодня должен обладать артист, принимая во внимание стремительное развитие новейших технологий? Думаю, здесь я хочу тебя спросить об исполнительском мастерстве, насколько это необходимо в современном мире? 

Давид:

–      Я не знаю, Денис. Любой мой рецепт фальшив для другой жизни. Я расскажу всё то, как устроил в своей, а для прочитавшего человека это может стать бедствием. Сейчас, в день сегодняшний, я хотел бы сказать всем, кто призван в искусство — стремиться к высокому уровню внутренней культуры. К отказу говорить и работать с людьми с позиции силы. Это такая трагедия лично для меня. Мне очень больно видеть артистов и людей, чьи учителя — великие мастера, видеть их в этой позиции. Это катастрофа. Нас учили, что каждая жизнь важна, что нужно искать подход, совместно переживать трудности, восхищаться, дружить. Как можно прожить так долго и до сих пор этого не понять...?! 

GS:

–     Сегодня часто артист является номинально-медийной фигурой, вокруг которого сосредоточено колоссальное количество профессионалов (продюсер, саунд продюсер, маркетолог, рекламный агент и Бог знает кто ещё) и человек по сути своей является своеобразной куклой в умелых руках. Насколько это правильно ?

Давид:

–     Правильно это или нет — это всегда вопрос выбора самого человека и готовность работать с последствиями этого выбора. Только ему решать оставаться ли деятельно-независимым и свободным или принимать условия этой коварной «индустрии». Делать то, что хочется, сочинять, что хочется, надевать на себя всё, что хочется или слушать, как ты хорошо выразился: «бог знает кого…». Это всегда сделка в первую очередь с самим собой и очень серьёзный сентимент, основанный на популярности (не путать с известностью), ведь твоё лицо представляет бренды, оно в телевизоре. Если, например, говорить о студентах первых курсов или людях, приходящих на тьютор, то какая-то часть из них отвечая на вопрос: «зачем я иду в искусство и что я хочу получить от этой профессии?» говорит про популярность. Мы с тобой наблюдаем очень интересный феномен, который принято называть «поколением show baby’s». Это поколение стремится к популярности унижаясь, истязая себя и своё тело, эксплуатируя свои личные отношения в публичном пространстве, в общем делаю всё, чтобы их узнавали. На вопрос понимают ли они последствия хотя бы городской известности, не популярности, а известности, не говоря о масштабе страны, чаще всего озвучить даже пары пунктов они не могут. Не видят, что это вообще может носить в себе разрушительный характер и не могут оценить масштаб трагедии частной жизни.

GS:

–     Дорогой Давид, я сердечно благодарю тебя за эту объёмную беседу и приглашаю к проигрывателям для записи твоего «Groove Science».