captan N - Апокалипсис (первые 3 главы)

Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко.

Откровение Иоанна Богослова (1:3)

Все мы хотели жить, любить, иметь семью, детей, большой дом, хорошую работу и счастливое будущее. Кто-то стремился к этому изо всех сил, кто-то созерцал за успехами других, клял судьбу и надеялся на чудо, кто-то опустил руки и уже не на что не надеялся, но в глубине души все же верил, что смысл жизни поселится и в его душе. И только эта вера спасала нас.

Вера - оазис в сердце, которого никогда не достигнуть каравану мышления, единственная фикция сознания, которую не возможно убить в человеке, любовь можно растоптать, ненависть гаснет, живя в страхе, привыкаешь к нему, и он проходит, только мелкие ледяные крупинки веры, выжигай их хоть огнем, не тают, оставаясь на дне души, не давая ей сгореть дотла. Каждый из нас, будь он праведен или грешен, верит во что-то или в кого-то; в Бога, в судьбу, в карму, в себя, в энергию космоса или в силу разума. И все мы в минуты отчаянья и безнадежности обращаемся к этим высшим силам за помощью, поддержкой и мудростью. Но что отдаем мы этим нашим неизменным помощникам в минуты радости, успеха, славы и триумфа!? Не пора ли нам помочь Им, сослужить службу Всевышнему, тем более Мы – последнее поколение на этой Земле и Страшный суд уже близок, а вернее он уже начался.

I ГЛАВА

АНГЕЛ, ЦИТИРУЮЩИЙ НИЦШЕ…

Безбрежные зеленые луга с яркими ляпистыми пятнами васильков, качающими головами на нежном теплом летнем ветре, огромные бескрайние леса, источающие свежесть чистейшего воздуха, небольшие прозрачные озера, играющие на солнце тысячами бликов искрящихся брильянтов, заснеженные, но все такие же солнечные вершины гор-исполинов, все это быстрей и быстрей проносилось мимо меня и беззастенчиво таяло в приятном бархате облаков. Ощущение полной свободы, безмятежной радости и легкости, все в миг растаяло, так быстро, как и появилось.

Я снова почувствовал свое тело, его тяжесть, запах, и ту всю его нелепость, которая мешает нам почувствовать то, что я чувствовал секунды назад, проносясь в безбрежном океане спокойствия и счастья.

Ботинки мои, те, что несколько минут назад были залиты моей собственной кровью стояли на кристально чистом мраморном полу, в них были помещены мои ноги, именно помещены, ибо бренность и бесполезность моего тела, которого я был так чудесно лишен на несколько мгновений, не выходила у меня из головы. С трудом, подняв глаза, я осмотрелся. Комната, а вернее зала полукруглой формы, в любое другое время показалась бы мне пугающе нелепой, сейчас выглядела необычайно гармонично. Как я не старался, не мог отыскать дверей, или их подобия, только окна позади и по бокам от меня изливали яркий и теплый свет на противоположную сплошную стену такую же кристально чистую и мраморную, как и пол, но казавшеюся более нежной и мягкой, почти воздушной.

Чувство внезапного желания заставило меня поднять голову вверх, надо мной в чистом заоблачном небе сияло семь звезд, или необычайно похожих на них объектов. Все они внезапно ярко вспыхнули и ослепили меня на мгновение. И это мгновение принесло с собой воспоминание, воспоминание о том, как несколько минут, а может быть уже и часов назад пуля из полицейской «Береты» рассекла воздух и как оса вонзилась в мой левый бок, как кровь, хлынувшая фонтаном, заплескала мои брюки, ботинки и мое сознание. Вспомнив все это, я осознал страшную и в тоже время спасительную для меня правду: «В данный момент я был мертв».

Сквозь страшное осознание своей смерти, сквозь странное чувство полной реальности происходящего, но в тоже время его невозможности я заметил, а вернее почувствовал напротив себя горящее изнутри существо похожее на человека, но явно им не являющиеся. 

Огромные белоснежные крылья, радуга над головой, мягкий, ласкающий и в тоже время величественный свет, его неземная красота и гармония породила в моей голове только одно описание: «Это был Ангел». 

Мое сознание не переживавшее до сих пор столь сильных потрясений, казалось не выдержит. Тысячи мыслей и вопросов металось в моей голове, как пчелиный рой в улье, я не мог сконцентрироваться. Перепады чувств, глубина и разнообразие эмоций постепенно переросли в глубочайшую апатию, мне захотелось закрыть глаза и рухнуть на пол. Я так бы и поступил, если бы голос сильный и мелодичный, разорвав пространство, не вернул мне прежнего спокойствия и умиротворения:

- Приветствуем тебя на небесах, Виктор!

- Почему я здесь? – тихо спросил я, совершенно лишенный от чего-то страха и какого либо волнения. Вопрос этот более всего интересовал меня, ведь жизнь моя не когда не была праведной или богоугодной, и я отлично осознавал это. Во всех случаях, которые могу припомнить, я поступал не согласно своей совести и законам морали, а принципами собственной выгоды и выживания. Моя вера в бога и божественные силы ограничивалась мольбами при игре в рулетку и просьбами об удачи в моих темных делах, а этих дел было действительно много. Красть я начал еще с раннего детства, насколько себя помню, это было моим единственным способом существованием, и даже здесь, на небесах, я не раскаивался в этом.   По всем законам Священного писания и церкви я должен был предстать не здесь, в этом обители спокойствия и гармонии, а в месте намного худшем, чем это, в Аду или, по крайней мере, в Чистилище.

- Ты хочешь узнать, отчего ты - грешник, здесь, ты хочешь узнать ответы, - донес до меня Ангельский голос.- Что ж, Виктор, всему свое время, сначала следуй за мной.

Медленно подплыв ко мне, Ангел коснулся моей руки. Тепло его прикосновенья стремительно разнеслось по всему моему телу, и я в который уже раз впал в небытие.

Придя в себя через мгновение, я оказался в полной темноте, страх и одиночество чуть было, не охватили меня, но приятное чувство бестелесности заставило их отступить. Снизу, если я мог правильно ориентироваться в пространстве, с огромной скоростью приближался голубой шар, принимающий контуры нашей планеты, через белую дымку начали просматриваться контуры материков и океанов. Движение прекратилось, и я завис над отчетливо вырисовывающимся материком Евразии.

- Я есть альфа и омега, первый и последний, начало и конец, и имя мне архангел Михаил,  -  сотрясая мое сознание до самых глубин, протрубил во тьме вернувшийся глас Ангельский. - Пришло время Апокалипсиса, время последней битвы добра со злом, света с тьмой, любви с безразличием, созидания с бездействием и разрушением. И битва эта будет не на полях боя, не на уличных баррикадах, не снаружи, но внутри, в душах людей, детей Божьих. Грядет конец и будет тяжело, тяжело для всех, но иначе нельзя. Конь рыжий давно  уже взял мир с земли, и дано было людям убивать друг друга. И конь бледный уже на земле, имя ему «Смерть» и ад следует за ним, и дана ему власть над четвертой частью земли - умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными. Что дальше?!...  И грядет человек, порождение Тьмы, ее сын и сын Дьявола, человек, чье имя «Антихрист», но скажет он: « Я Христос, Мессия», и будет он сидеть во главе всех столов мира, и даст он хлеб  народам, и они съедят тот хлеб, и будет тот хлеб сладок на устах как мед, но будет горек во чреве как деготь. Даст он мир и единение, и много еще чего даст народам, но что скажет взамен: «Я принес вам мир – и вам больше не чего не надо, я дал вам по куску хлеба – и вам больше ни чего не надо. Я единственный благодетель, я новый спаситель, преклонитесь предо мной ». И многие преклонятся.

 Ты видишь пред собой Европу, Виктор, поле битвы первой, ибо знает «Антихрист», что одним, даже большим, завладеть легче, чем многим, пусть и малым. И ты, Виктор,  возглавишь воинство Света, если сам того захочешь, захочешь Воли Божьей, ибо нет других как ты, и нет других, как Он.

Михаил замолчал,  давая мне осознать сказанное, но процесс этот давался довольно тяжело, опять поток бессмысленных мыслей и неразрешимых вопросов хлынул в мой разум. Скорей всего я не верил, что это происходит со мной, и не понимал, чего от меня требуют. Я хотел глубоко вдохнуть, но как мне это было сделать, у меня не было тела, и скорей всего воздуха вокруг меня тоже не было. Наконец то, набравшись душевных сил и мало-мальски приведя свои мысли в порядок, я спросил, обращаясь к пустоте:

- Почему именно я, что особенного во мне, грешнике и воре?

- Да ты грешник, - отвечал Михаил. -  Грешник, никогда не служивший Богу и не шедший по пути Его, но в этом и смысл.  Из отпетых грешников рождаются великие пророки, не знавший зла не сотворит добро, да ты и сам знаешь, что есть лучшая подпитка для цветов, ибо ты есть скрытая сила, она в тебе, открой сердце Богу, и он откроет ее для тебя. Да и смысл посылать в бой праведника, он и так спасется и спасет многих вокруг себя.   

 - Но почему Бог сам не предотвратит этого, почему не пошлет кого-нибудь из вас - Ангелов или из служителей церкви, почему, наконец, не явит миру нового Миссию – сына Божьего? – Не понимал я.   

 - Что касается первого, - объяснял мне Михаил. – Ты думаешь, Бог создавший людей и давший им право выбора верить в Него или нет, явит миру неоспоримые доказательства своего существования. Даже великие Его чудеса, будут таковы, что их можно объяснить, понять вашим разумом, а не верой, ибо, что будет стоить вера ваша, если скажите вы: «Вот он Бог, ты видишь Его и Он велик, и не верить в Него нельзя, ибо как не верить в то, что видишь и чувствуешь». Силы природы и деяния человека – вот орудия Творца. Религия же, религия, а не вера, уже не даст вам спасения, ибо, во что она превратила истинную веру. С момента упадка экклесий и образования первых соборов и появления своей иерархии, она - религия вела борьбу не на жизнь, а на смерть  с высшим типом человека, она предало анафеме все основные инстинкты и извлекло из них зло - Лукавого в чистом виде: сильный человек – типичный отверженец христианства, как религии - «порочный» человек. Христианство принимало сторону всего слабого, низкого, уродливого; свой идеал оно составило по противоположности инстинктам сохранения жизни, жизни в силе; христианство погубило разум даже самых сильных духом натур, научив чувствовать заблуждение, искушение и греховность в самых высших ценностях. Из христианства или других религий; буддизма, иудаизма, ислама, индуизма, даосизма, конфуцианства, синтоизма, зороастризма, митраизма, немногие вынесли суть - «Верить в Бога, любить Его – это верить в себя и любить себя, жить по Его законам – жить в согласии с собой, жить полно.

Что касается сына Божьего, так ты есть сын Его, все вы человеки сыны и дочери Бога, такие как Иисус, ибо он назвался сыном Бога по праву, но не был Сыном Бога по плоти, ибо нет плоти у Всевышнего. Он был обычным человеком, как и ты, но ему открылась мудрость бытия еще на земле, его сила – это сила Слова. С помощью своего Слова Иисус исцелял болезни и изгонял бесов. Своим Словом Он усмирял море, воскрешал мертвых, и люди свидетельствовали о том, что Его Слово было со властью. Он говорил Слово Божье, и он истинный сын Его. Но все что ты знаешь сейчас о нем, все ложь, ложь апостольских евангелий, посланий и откровений, ложь богословского инстинкта «высокомерия» взявшего себе право глядеть на «действительную жизнь», жизнь в радости и любви, неприязненно и свысока. Они убили жизнь Иисуса и вознесли его смерть     

- Но что за сила во мне, Михаил, что могу я сделать, сделать для Бога, если даже для себя, там, на земле я не смог сделать ничего? 

- В тебе великая сила, Виктор, сила Слова и сила Дела, ты не открывал ее, ибо был слеп. Ты здесь, что бы открыть эту силу, ибо ты воин Света.

-  Если я не соглашусь? – задавая этот вопрос, я лукавил. Желание быть нужным кому-то, тем более Богу, первый раз обрести какую-то цель, и открыть в себе какую то неведомую мне силу охватило меня, хотя я все еще не понимал, что от меня требуется.  

- Так как ты окончил свою земную жизнь, тебя ждет то, что ждет любого человека после смерти тела – «Суд Божий», но знаешь сам, Виктор, чем он для тебя закончится. У тебя есть возможность  искупить свои грехи, искупить не словом, но Делом. Редко кому она предоставляется такое доверие Господа, и еще меньше тех, кто ее оправдывает…

СИЛА ЭККЛЕСИИ

Варшава, мне не когда она не нравилась, ее соборы с их архитектурой, ее каменные мостовые и узкие улочки, дорогие бутики, шикарные казино и пятизвездочные отели  даже в такой солнечный и теплый летний день производили на меня мрачное и безотрадное впечатление. Впечатление это, возможно, было продиктовано тем, что в этом городе провел я худшие годы своей прошлой жизни, многие серые воспоминания нахлынули на меня, когда я приехал сюда снова, я знал что скрывается за этой роскошью великолепных фасадов – густая, едкая и непереносимая нищета и боль окраин. Именно здесь в Варшаве еще шесть лет назад я мог начать новую «правильную» жизнь, жениться на девушке которую я действительно, когда то любил, устроится на неплохую работу, консультантом в охранной фирме, привести свою жизнь в порядок, но все это видно в тот момент не могло быть лучше для меня, чем мои пристрастия к «Экстази» и к игре в рулетку. И вот прошли эти шесть лет…Я снова в этом городе «мечты», с совершенно новыми планами, другими целями и безумными идеями своей борьбы…

И для того чтобы начать эту борьбу, борьбу за будущее человечества,  мне в первую очередь нужны были три вещи; группа единомышленников, таких же одержимых, как и я, связи, и как можно в более высших кругах, и, в-третьих, мне нужны были деньги. Я решил начать с первого, мне нужна была своя экклесия – своя группа «воинов Света». Первым претендентом был мой знакомый, а вернее лучший друг и самый близкий человек во всей Варшаве, который часто выручал меня и у которого я часто отлеживался после моих более или менее крупных краж. Некто Алекс Рокс -полусумасшедший резавший свою плоть, как я его считал в прошлом, он мнил себя последним тамплиером, рыцарем Христа. Семь с половиной лет назад в своем последнем бою «без правил» в дешевом бойцовском клубе он приобрел семьсот пятьдесят  долларов, четвертое сотрясение мозга и многочисленные переломы, а потерял почти все зубы, левый глаз и какую-то часть разума. Он был идеальным кандидатом на роль «воина». После всех своих прошлых бойцовских травм, и увечий которые он наносил себе в последнее время в знак покаяния перед Богом, Алекс все же сохранил отличную физическую форму, волю к действию, и некоторый здравый смысл, если можно так выразиться. По моим задумкам он должен был стать главной «Силой» нашей экклесии.

Я без труда нашел Алекса, он все еще жил в своей мрачной, пропитанной запахом сырости и крысиного яда, квартирке в самой клоаке Варшавы. Район мелких воров, дешевых проституток, конченых наркоманов, юродивых алкоголиков и проигравшихся в конец игроков. Мир зловонной тьмы, блевотной сырости и разлагающейся жизни, в самом извращенном ее понятии, вот-вот готов был отрыгнуть из себя «воина Света».

На мой стук в полусгнившую дверь ответили бодрые шаги, которые я узнал бы из миллиона других. Я вспомнил, как их услышал в первый раз, избитый до полусмерти из-за украденных десяти тысяч крон. Эти шаги помогли мне тогда, и я надеялся, что помогут и сейчас… Дверь распахнулась, открыв за собой, его - Алекса Рокса, человека не то что контрастирующего с окружающим миром, а явно не принадлежавшим ему. Чисто выбритое лицо настоящего бойца, стройное тренированное тело, облаченное в хоть и поношенную, но чистую и наглаженную светло зеленную рубаху, мощные руки и ясный взгляд единственного глаза, говорило мне об одном, я пришел по адресу.

- Виктор! Братское сердце, ты откуда? Какими судьбами? Сколько лет? – эти и другие подобные вопросы, явно вырывающиеся от огромной радости, осыпали меня и не давали вздохнуть в сильных дружеских объятиях этого двухметрового исполина.

- Привет, привет, Алекс, ты не представляешь, как я рад видеть тебя, здоровым и … нет слов. Как живешь, дружище? – еле высвободившись и откашливаясь, произнес я.

- Заходи, заходи, Виктор.

Алекс буквально затащил меня за дверь, и, тщательно оглядевшись, осторожно закрыл ее. Я оказался в знакомом месте, в том же самом что я впервые увидел двенадцать лет назад. Не чего не изменилось в этой убогой квартирке, кроме трех вещей; огромное и мрачное распятие во всю стену, новый диван, оббитый черной бархатной тканью, и что самое удивительное, ноутбук на столе, и похоже совершенно новая модель - непозволительная роскошь для Алекса, по крайней мере, для того Алекса, которого я знал раньше.

- Хорошо идут дела? – кивая на компьютер, спросил я.

- Потом, потом Виктор, лучше расскажи, какими такими судьбами закинуло тебя к старому и больному Эллу.

Элл – это было бойцовский псевдоним Алекса, он всегда сам использовал его в разговорах со мной.

- Да уж старый и больной, приготовь лучше чая и тогда задавай вопросы молодому и здоровому Вику.

Алекс молча схватил чайник, наполнил водопроводной водой и поставил кипятить.

- Садись, чего стоишь, садись и рассказывай; откуда ты, и зачем снова в этом мертвом городе? – нетерпеливо продолжал Алекс, подвинув мне табуретку.

- И, правда, мертвый город, - подумал я. - Он умер давно, еще задолго до того, как я увидел его впервые, его кто-то убил и теперь его огромный и уродливый труп гнил и источал ядовитый трупный газ, расползавшийся по периферии и отравляя жителей всей Польши.

- Послушай Алекс, то, что я тебе сейчас расскажу, покажется тебе странным, и возможно ты даже посчитаешь меня сумасшедшим, но прошу, выслушай меня до конца. Кому если не тебе я должен рассказать это, и если ты мне не поверишь, то мне не поверит ни кто.

- Я слушаю тебя, дружище. – Уверено произнес Алекс, разливая зеленый чай по металлическим кружкам, делая это настолько спокойно, что моя нерешительность и нервозность растворилась в его уверенности.

- Ты наверно помнишь мой отъезд в Германию шесть лет назад и помнишь, что я сказал тогда?!

-  Конечно. Ты пообещал, что вернешься только в двух случаях, первый – если у тебя не чего не получится и тебе придется скрываться от полиции, и второй – что бы забрать меня с собой в Акапулько, попивать текилу спрятавшись от палящего солнца Мексики и нежить ноги в ласковом приливе Тихого океана.

- Н-да, – усмехнулся я. – Акапулько. Бредовые мечты и не оправдавшиеся надежды старого прощелыги и вора.

- Так что, опять попал в переделку, воришка? Не зря говорится, горбатого могила исправит. Опять в бегах? Не надоело, Вик?!

- Постой, Алекс, не в этом дело, все, мне не от кого и незачем уже бегать, я все уже пробежал, от и до.

В дверь неожиданно раздался глухой и чуть слышный стук, Алекс так же неожиданно вздрогнул, уверенно встал и, прихватив в правую руку обрезок стальной трубы, пошагал к двери.

- Это я – Филин, - прошептал голос за дверью, сиплый и не приятный как скрежет стекла. – Собирайся, Элл, пора.

Алекс медленно открыл старую дряхлую дверь, как будь то, боялся, что она рассыплется в труху, и его, казалась бы, непрожорливая квартирка заглотила еже одно странное существо. Существом этим был мужчина довольно странного телосложения, огромные руки и плечи, явно разработанные ежедневными тренировками с железом, ужасно контрастировали с его тощими ногами и торсом. Всем своим темным силуэтом, внезапно взглянувшими на меня огромными серо-мутными и заплывшими глазищами и крючковатым носом он напомнил уродливую гигантскую птицу из моих детских кошмаров. Продолжая смотреть на меня своим пристальным пронизывающим взглядом человек-птица обратился к Алексу: «А это еще кто? Я просил тебя Элл не кого ни посвящать в наши дела. В нашем районе полно полицейских стукачей».

- Спокойно, Филин, не ухай. Это мой старинный друг, только сегодня прилетел в Варшаву после шестилетнего перерыва,  к тому же он не в курсе наших дел, - невозмутимо, не обращая внимание на наше противостояние взглядов, ответил ему Алекс.

- Ну, так мы идем? Сегодня у нас возможно последний шанс покончить с ними, - наконец-то отведя от меня глаза, Филин обратился к Алексу.

- Да, я сейчас.

Алекс скрылся в соседней комнате, которая служила ему спальней и одновременно складом всякого барахла, которым он периодически торговал. Я остался наедине с немного пугающим меня Филином.

- И откуда ты прилетел? - спустя минутное молчание спросил он.

- Из Германии. Берлин. Я прожил там пять с половиной лет.

- А чего вернулся, по делам или специально Алекса повидать? – в его голосе был оттенок некоторого недоверия.

- По делам, которые связаны с Алексом, - сухо выдохнул я, смотря в его птичьи глаза.

Филин хотел - было задать еще какой-то вопрос, но в гостиную вернулся Алекс. На его левом плече весела коричневая затертая кобура с его старым Пистолетом Макарова, в правой руке – обрез «вертикалки»¹, а вернее спортивного итальянского ружья фирмы «Мароччи».

- Вперед! - бросив обрез Филину, произнес Алекс.- Нам пора!

- Извини, Вик, очень важное дело. Жратва в холодильнике. Ложится можешь на диване. Если хочешь вон на столе радио. Телевизор, извини, так и не купил. Не беспокойся за меня, я вернусь через часов шесть-семь, покончу с этим и вернусь, тогда и пообщаемся, расскажешь, зачем прилетел к старому Эллу.  

- Хорошо, Алекс. Будь осторожен и не делай зла людям, не заслужившим его, - почему-то я был на сто процентов уверен, что с ним не чего не случится, и что мы еще успеем поговорить.

- Обещаю.

Алекс, накинувший длинный светлый плащ, и Филин скрылись за захлопнувшейся дверью, оставив меня перевариваться в этой темной хибаре.

Всерьез проголодавшись, а последний раз я ел в самолете, часов семь назад, я направился к холодильнику, отложив все мысли и переживания на потом…

Я поглощал холодную маринованную фасоль, закусывая кусками засохшего пармезана и куриной колбасы. Хлеба у Алекса я не нашел, поэтому к тому моменту, когда я насытился, холодильник лишился двух банок фасоли, благо ее осталось еще банок шесть, приличного куска сыра, и полпалки колбасы. Размягчив съеденное бутылкой неплохого чешского пива, я отправился на диван размышлять над превратностями судьбы.

Долго размышлять мне не пришлось, уставший от перелета и резкой смены местности, разморенный выпитым пивом, я буквально сразу уснул, оставив радио бурчать какой-то нелепый бред про Апокалипсис…

… Теплый снег медленно опускался вниз и укрывал собой содрогающуюся от холода землю…

Ядовитые выбросы превратились в белые хлопья, и дети радостно играя,

 не подозревая ни о чем,

поражали свою кожу глубокими язвами и долговременным гниением…

Находились сумасшедшие люди,

которые из окон своих домов кричали о грядущем апокалипсисе,

каком-то глобальном катаклизме и прочей ахинее.

Ну, какой нормальный человек поверит этим глупым,

попахивающим паранойидальным бредом, словам?

Все, как один продолжали свое временное существование,

 и не задумывались о завтрашнем дне…

Человечество ждало невероятное зрелище и ощущения…

Давно уже не было лунных ночей…

Земля вышла из орбиты и быстро приближалась к Солнцу…

Люди уже привыкли к постоянным землетрясениям,

 извержениям вулканов и прочим радостным моментам,

например,  пробивания земли и стоящего на ней дома мощным кипящим гейзером высотой метров эдак в сорок… здорово наблюдать за бегающими, прыгающими из окон людьми

 с облезающей кожей…

Порою похожие гейзеры, но извергающие раскаленную лаву незаметно появлялись в самых неожиданных местах и столь же неожиданно удивляли и радовали людей…

А, как же, теперь каждый был рад умереть путем отличным от самоубийства…

С каждым днем настроение у людей улучшалось,

 так же, как и силы притяжения между двумя планетами.

 Причиной смеха было не что-то светлое, веселое, а частично или полностью расстроенная психика, некоторые уже считали себя межгалактическими повстанцами,

называли себя гуманоидами со смещенным центром тяжести,

антиперсперантами «Фа» со вкусом винегрета,

организовывали собрания гипер-анти-плотных-микро-зеленых самураев,

 каковыми они себя считали…

Некоторые, все же, не отчаивались и боролись с катаклизмом каждый по-своему:

Кто-то отстреливал Солнце и приближающийся метеоритный мусор из рогаток,

 кто-то пытался докричаться до «Мистера Вселенная» и убедить его в том,

 что не стоит уничтожать планету, пока он не закончил свой проект «о развитии страны в будущем», некоторые запасались льдом, водой и холодильниками на случай,

 если придется жить на Солнце…

Нет ничего вечного и это пугает, порою очень пугает, и становится страшно,

когда начинаешь осознавать, что спрятаться от Этого нельзя,

 никто и ничто не в силах от Этого уберечь.

Солнце – Скрытая угроза, дающая жизнь всему и всем,

 ласкающее нас своими лучами ультрафиолета, радующее нас каждый день.

 День, потому что Солнце светит, день, потому что Солнце греет,

… но за всякое добро приходится платить, и за жизнь придется заплатить

жизнью…

Резкий хрустящий скрип ключа в замке, грохот стоявшей у двери вешалки и мягкий звук рухнувшего тела вырвали меня из мрачных объятий сна.

- Виктор, скорее; спирт и бинты! Там, в холодильнике, скорее! Он потерял много крови, - голос Алекса окончательно разбудил меня.

Я буквально взлетел, и секунд через десять уже сидел вместе с Алексом на полу, рядом с раненым в ногу Филином. Пуля прошла по внутренней поверхности бедра и искалечила всю мышцу. Рана сама по себе была не опасной, но, по-видимому, источила из себя очень много крови, это надо было прекратить и не дать попасть инфекции. Этим занялся Алекс, и я не стал ему мешать, а решил немного прибрать после их неспокойного возвращения.

Закрыв входную дверь на ключ, и подобрав валявшийся на полу обрез и несколько разбросанных патронов, я заметил лежавшую рядом подушку, верней не подушку, а туго набитую чем-то наволочку.

- Унеси это все в комнату, - указывая на импровизированный мешок, попросил меня Алекс.

Едва коснувшись странной подушки, я почувствовал, что она набита какой-то бумагой, и я готов был поклясться, что это были денежные купюры.

- Во что ты ввязался Алекс? Разбойное нападение, ты сам знаешь, чем кончаются такие дела, - занервничал я. – Надеюсь, ты не убил не кого кто этого не заслуживал! 

- Это не то, что ты думаешь, я все тебе расскажу, Виктор, только отнеси деньги в комнату и, пожалуйста, пересчитай их.

ОНА

Размеренный стук тяжелых капель дождя постепенно перерос в заунывный и какой-то потусторонний гул, дворники уже ели справлялись с жидкой пеленой на лобовом стекле, через которую пробивалось разноцветное мелькание ярких полос отраженного лужами света вечерних фонарей. Странная сюреальная картина, написанная осыпавшейся кистью и забродившими медовыми красками сумасшедшего художника, имя которому – ночная Варшава.

Старый побитый «Опель» цвета запекшейся крови нес нас с Алексом по широкому мосту прямо в центр городской клоаки, в мир кислотных дискотек, дешевого бомонда и скисших сливок прогнившего общества, в мир который шесть лет назад был для меня пределом мечтаний. Именно там, в местах осемененных Дьяволов, сожранных и отрыгнутых бесами, мы должны были встретится, по словам Алекса, с удивительным цветком, с чистой, незапятнанной всей этой грязью, душой, с Марией наших дней, с девушкой по имени Таня.

Таня работала официанткой в ночном клубе «Шестое чувство», именно она вывела Алекса и Филина на организацию скинхедов «Крест Великой Польши», которая благодаря им лишилась прошлой ночью девятиста тысяч евро и нескольких своих «быков».                  

Алекс рассказал мне, что они с Филином и Таней, Таня снабжала их информацией, представляли собой некоторую группу, чьей задачей было покончить с скинхедами, сатанистами и подозрительными сектантами во всей Варшаве, а в перспективе и во всей Польше. Начали они с пресловутого «Креста» - хорошо оснащенной оружием и техникой, спонсируемой крупным польским политиком, и им по сути управляемой, нео-нацисткой группировки. Эта организация, набравшая к недавнему времени огромную силу сеяла везде презрение и ненависть, страх и даже смерть. До недавнего времени кроме нескольких вооруженных стычек с Алексом и Филином, не чего не мешало «Кресту» усиливать свое влияние в низших слоях польского общества, но вчера они понесли значительный урон, лишившись полугодового финансирования и трех своих лучших боевиков.

Откинув голову на жесткий подголовник, я обдумывал странную череду событий свидетелем и участником коих я стал. Два дня в Польше, а уже практически сформированная экклесия, которую, правда, нужно было заинтересовать в своих планах, и первый претендент на роль Антихриста или, по крайней мере, его человека.

Я так и не успел рассказать Алексу о причинах моего приезда в Варшаву, ждал момента…

Отвратительный скрип, рожденный торможением старой резины о мокрый асфальт, прервал цепочку моих размышлений.

- Приехали,- заглушив мотор, сказал мне Алекс. – Зайдем вместе?

Через несколько минут, преодолев несколько метров под проливным дождем, я оказался у входа в клуб. Алекс поговорив с охранником, сунул ему несколько свернутых купюр в карман.

- Вперед, нас ждет чудный мир развлечений! – усмехнулся мне Алекс, знавший мою былую страсть к подобным местам.

Не пройдя соответствующей проверки металлоискателем, а Алекс прихватил с собой свой пистолет, мы оказались в самой пучине синтетического счастья.

Проталкиваясь сквозь спазматически двигающиеся тела, сквозь бледные лица, прячущие свои огромные, закатившиеся от кайфа, глаза под панцирем дорогих очков, наблюдая за лишенной всяких мыслей, мнившей себя королями и королевами мира, молодежью, заменившей любовь на разврат, дружбу на деньги и саму жизнь на судорожное ожидание наркотической нирваны под разноцветными огнями и звуками хауса, я понял одну простую вещь: «Все они, да и я в прошлом, уже не принадлежали себе, в них не было ни частицы свободы, они рабы. Рабы кокаина, экстази, ЛСД, псилоцибиновых грибов и прочей отравы, суть-имя которой Сатана. Это были уже не люди, это была грязь в ожидании уборки, в ожидании, когда ее смоют с этого света, так ей опротивевшего что целью каждой минуты своего существования было приблизить свой конец».

Столкновение с субъектом, еще к тому же и облившим меня водой из бутылки, вызвало во мне прилив ненависти и ярости, ко всем кто находился в этом клубе. Схватив его за шиворот, я размахнулся, чтоб ударить его, но его голос, казалось раздавшийся откуда-то из прошлого, остановил меня…

- Виктор, это ты что - ли. Это я Серж, ты что?