Как всегда, мое маловажное воображение возникает в нужную секунду, но возникшая фантазия, обладая негативным следом, от которого на пластилиновой земле останутся кровавые отпечатки и элементы мозгов, работает против меня. Я силюсь затушить воспламеняющееся воображение, но оно берет верх – чернокожий, которому нечего терять в его бессмысленной запятнанной жизни, спускает курок, и отдача не поражает его руку. От выстрела шум, оглушающий слуховые органы, а от пепельно-белого дыма – смог, запруживающий подземное пространство; искры, скользящие по круглой и гладкой окружности ствола, бросаются мне в глаза, поражая зрячую сетчатку, а следом за ними с неизвестной скоростью, плывут стальные потроха, облепляя мое невозмутимое лицо; вольное, блуждающее эхо, проносившееся по морщинистым стенам, словно одинокая блудница кружит среди серых каменных морщин, спешно находит обнаженный сквозняк и, слившись с ним в одно целое, они покидают морщинистые загрубевшие стены, скрываясь в свободной расщелине; кровь – багровая, багрянее всех имеющихся багровых тонов – тонкой струйкой растекается по растрескавшейся земле, собираясь в тупике, что образовался от кованых ботинок; безмолвие – парадоксальная тишина, скопившаяся на нижнем уровне, не желает и не спешит покидать это негативное место, так как она здесь молчаливая Царица, которая все молчит и молчит, и молчит, пока пульсирует мое первозданное сердце.