Сказка про слона и Диву Чудес.

Индийский слон устроился поудобнее на моховой подушке между белых стволов и закрыл глаза. Музыка, словно лесное дыхание, приходила то изнутри, то со стороны: ситар и балалайка переплетались в мерцании, таблы отбрасывали тёплые тени, а дудочки берёз шептали древние сказки. Лампа Алладина лежала рядом, тихо теплилась, но никто не спешил просить у неё золота — здесь желали другого: понимания, встречи, ответа на язык света и звука.

Вдруг из чащи появилась Дива Чудес — она шла так легко, будто только что соединила рассвет и закат. Её платье блестело от капель росы, а глаза были полны карт и дорог. Она поманила слоника ладонью, и тот встал. Дива сказала: «Куда бы ни шел путник, он всегда находит себя; лес — это лишь путь, а не цель. Позволь мне показать тебе две стороны одной песни». И тогда Дива взяла лампу, потерла её не для джинна, а чтобы выпустить мелодию: из крошечного светящегося шара вылились ноты, и каждая нота обхватывала память — о манго и жасмине, о сосновых шишках и берёзовой коре.

Слоник слушал и видел: в одной мелодии — жаркие рынки и широкие реки Индии, в другой — тихие вечера у печи и запах мёда на крыльях бабочек. Между ними пролегал мост — не каменный и не из дерева, а сделанный из понимания. Он понял, что Европа и Азия не разделяют его, а дополняют; что эти берёзки звучат так же родственно, как и джунгли, если прислушаться к сердцу. Лампа, казалось, улыбалась: она дала не богатство, а способность слышать.

Когда музыка стихла, Дива положила на хобот слоника маленькую берёзовую веточку и маленький фиал с пряностями. «Носи это с собой», сказала она, «как напоминание: куда бы ты ни шел — ты зайдёшь в себя. И там найдёшь всё, что искал». Слоник прижался к веточке, вдохнул смесь запахов и вдруг увидел дом — не место на карте, а собирание всех его мелодий в одну теплую песню.

Он лёг под берёзы и уснул с лёгкой улыбкой. Проснулся уже не в чужом лесу, а в своей долине, где солнце нежно касалось ушей, и всё было иное: мир стал шире, и в то же время — ближе. С тех пор слон гулял и по Индии, и по России, но всегда, вернувшись, садился под любимым деревом и слушал в себе ту самую музыку — ту, что соединяла берёзы и бамбук, ситар и балалайку, лампу и диву. И если когда‑нибудь вы встретите его на рассвете, то услышите: он тихо напевает старую новую песню — о том, что дом не там, где стены, а там, где живёт твоя правда.

Вот и сказки конец, а у микса новая история.